время шагала быстро, но каменистая дорога, на которой я то и дело спотыкалась, вынудила меня сбавить шаг. Не хватало ещё упасть с такой поклажей на спине!
У подножия холма был перекрёсток дорог, тёмный от печали и дурных предчувствий. В этом месте хоронили тех, кто наложил на себя руки. А также убийц и воров – всех тех, кому нельзя находить последнее упокоение на церковных кладбищах. Подменышей и нежеланных детей также оставляли здесь, обрекая на верную гибель. Неудивительно, что перекрёсток дорог считался про́клятым местом.
Тихонько простонав, Гость вцепился в меня и стал раскачиваться взад-вперёд, словно боялся, что я брошу его здесь. Если честно, я бы так и поступила, но я была почти уверена в том, что Добрый Народец заберёт его, а взамен отдаст Томаса.
Как только перекрёсток остался позади, Гость ослабил хватку и перестал стонать и раскачиваться. Свернувшись клубочком у меня на спине, он затих, как напуганный зверёк.
Впервые за всё это время я почувствовала укол жалости, хотя и совсем слабый, ведь Гость доставил нашей семье немало несчастий и не заслуживал сочувствия.
Белея в лунном свете, камни тянулись вдоль тропинки, что вела в лес. Ещё несколько шагов, и вокруг меня кольцом сомкнулась тьма. Я не сводила глаз с камней, боясь посмотреть на чащу, которая окружала меня со всех сторон. Кто знает, какое зло притаилось там, в темноте?
Гость снова заохал и застонал. Похоже, он был напуган не меньше меня.
В темноте леса как будто что-то мелькало, правда, довольно далеко от тропы, чтобы можно было разглядеть, что это такое. Я очень надеялась, что это нечто не приблизится к нам. Сидя у меня на спине, Гость беспокойно заёрзал и что-то пробормотал себе под нос. Его тёплое дыхание щекотало мне шею. С каждым моим шагом подменыш становился всё тяжелее, а мои ноги всё больше слабели. Меня так и подмывало избавиться от него.
Слишком усталая, чтобы идти дальше, я отвязала Гостя от спины и, опустившись на землю, прислонилась к гладкой стороне замшелого камня. Гость присел на корточки рядом со мной, щёлкая языком и бормоча что-то невнятное. Иногда он смотрел на меня так, словно ожидал, что я его пойму. Увы, издаваемые им звуки оставались мне непонятны.
– Если бы ты только мог сказать мне, где найти Добрый Народец, – вздохнула я. – Но ты не умеешь говорить. И не можешь ходить. Зачем ты мне или кому-то ещё? Какая от тебя польза?
Гость опустил голову и молча уставился в землю.
На какой-то миг он напомнил мне ягнёнка, которого я когда-то выкормила, потому что его мать отказывалась давать ему вымя. Папа назвал его бесполезным поскрёбышем и даже сказал, что пусть лучше он умрёт, но я стала кормить его, давая ему сосать тряпицу, пропитанную молоком. Когда он подрос и я уже не могла таскать его на руках, я отпустила его обратно в отару.
Но Гость не был смиренным ягнёнком. Он был диким, злобным существом, нежеланным даже для собственной матери. Он не заслуживал моей жалости. Я присела на корточки рядом с ним и посмотрела ему в глаза:
– Ты знаешь, куда мы идём?
Гость
