не совершат побег и вернутся к вечерней поверке в лагерь. Затем желающих работать отводили к поджидавшему их «хозяину». Поначалу ему давали в помощь вооруженного солдата, а потом ограничились только лишь ведением журнала. Заказчик обязывался привести военнопленных лично, чтобы на обратном пути у военнопленных не возникало желания забраться кому-нибудь в дом. А вообще убежать с острова было нелегко, да и куда? В неприветливое зимнее море?
Этим утром Никанор проснулся от звона колокола. А вот завывания ветра за стенами барака слышно не было.
«Черт, такая погода, а сегодня воскресенье, – подумал он, – опять придется сидеть в четырех стенах».
– Склянки бьют, – зевая, проговорил Бронислав и, словно угадав мысли товарища, сказал: – Нам куковать в четырех стенах.
– Я все-таки подойду к Пудовкину, а вдруг «купцы» приедут.
Он быстро встал и направился к «буржуйке», где староста готовился к утренней поверке.
– Пантелей, – сказал Никанор, – если позовут на работу, я первый.
– А с какого это хрена ты первый? У меня список со вчерашнего дня ведется.
– Пантелей, ты же меня знаешь, в долгу не останусь, – криво улыбнулся Капитонов.
– Все рассчитываются, – отмахнулся Пудовкин.
– Все да не все, – Никанор с еле скрываемым раздражением протянул ему пять папирос.
Пудовкин достал из кармана серебряный портсигар и положил в него папиросы.
– Ты будешь третьим по счету.
– Только третьим?
– А что ты хотел, за пять сигарет тебя впереди всех?
– Ладно, – угрюмо сказал Никанор. – На вот тебе. Поджаришь на завтрак.
Капитонов знал, что любил Пудовкин, и протянул ему завернутый в бумагу кусок хлеба с салом. Как же Никанору было тяжело отдавать ценные продукты, но он прекрасно знал, что у хорошего хозяина можно взять больше.
Староста развернул сверток и посмотрел, чем его пытается подкупить Капитонов. Глаза Пудовкина заблестели.
– Ладно. Так уж и быть. Ты первый.
– И если сегодня «купцов» не будет, то завтра я тоже первый, учти.
– Ага… Это ты учти – только если кто-нибудь не перекупит очередь.
– Если перекупит, то я… – со злостью начал было Капитонов.
– Что ты? – Пантелей грозно из-под своих мохнатых бровей глянул на Никанора.
– Ничего.
И тут в дверь вошли вооруженные солдаты. В бараке включили свет на полную мощность.
– Всем приготовиться к поверке! – гаркнул староста.
Военнопленные начали с шумом строиться.
После поверки дежурные принесли баки с эрзац-кофе и мешки с серым хлебом.
Альберт Валерьянович сразу же после завтрака отправился инспектировать кухню, и еще ему
