Юрцевича. А как реагировать-то? Дать понять, что знаешь, от кого Надя родила детей? Или делать вид, что вообще не понимаешь, кто эта женщина и что ей может быть нужно? И упорно стоять на том, что отец мальчиков – совсем другой человек?
– Сережа знает про них.
Этого еще не хватало! Ну знает. И дальше что?
– Я понимаю, что глупо… Ваша сестра… Примите мои соболезнования, Любовь Григорьевна.
– Вот что мне меньше всего нужно в этой жизни, так это ваши соболезнования, – резко ответила Люба. – Это все, что вы хотели сказать?
Наталья испуганно взглянула на нее и заговорила торопливо, словно сказанное Любой подстегнуло ее и вывело из растерянности и смущения:
– Сережа очень любил вашу сестру. Я знаю. Он этого не скрывал. Он всегда был честным со мной, он просил развода, и я обещала развестись с ним, как только пройдет самое трудное время… Вы, может быть, не знаете, но у меня тоже ребенок, всего на три месяца старше ваших мальчиков. Мы договорились, что он поможет мне в первое время, а потом я его отпущу, чтобы он мог жениться на вашей сестре. Когда он узнал, что Надя умерла, он чуть с ума не сошел от горя.
– Откуда он узнал?
– От меня. Я же пишу ему письма и на свидания езжу.
– А вы откуда узнали?
– У Сережи много друзей, и все они меня знают. И вашу сестру они тоже знали, Сережа их знакомил с ней. Они мне сказали. Я обо всем ему написала: и о смерти Нади, и о близнецах. Любовь Григорьевна, отдайте мне детей.
– Что?!
Люба развернулась на скамейке и уставилась собеседнице прямо в лицо.
– Как это – отдать вам детей? Зачем? С какой стати?
– Это Сережины дети.
– Ну и что? Это дети моей сестры, мои родные племянники.
– Любовь Григорьевна, постарайтесь меня понять, я вас умоляю! – На глазах Натальи показались слезы. – Я очень люблю Сережу. А он любил вашу сестру и теперь любит своих сыновей, которых она родила. Он думает только о них, все его письма – о них, и когда я приезжаю на свидания в колонию, все разговоры тоже только о мальчиках. Это единственное, что поддерживает его интерес к жизни. Если дети будут расти рядом с ним, он будет счастлив, а я так хочу, чтобы он был счастлив… Так хочу, – пробормотала она и расплакалась.
Люба судорожно обдумывала услышанное. Конечно, это чудовищно – отдать детей. Но зато какое облегчение! Разом решить все проблемы, избавиться от мальчишек и снова заняться только собой, своей работой, поступить в аспирантуру, защитить диссертацию и строить карьеру… Как соблазнительно! Но нет, нельзя. Нельзя связывать имя Филановских с именем Юрцевича, хотя если оформить усыновление, то будет предполагаться, что те, кто от детей отказался, не будут знать имени усыновителя. Отказаться от детей… Нет, не выход. Родители не согласятся ни за что, ведь все вокруг знают, что в семье Филановских растут два мальчика, и куда они делись? Их отдали на усыновление? Этот вариант уже рассматривался и был отвергнут еще тогда, когда они только родились. Мама и отец на это пойти не могут. А как хотелось
