руки и пощупала девочке лоб. Голова, шея и спина ребенка плавали в горячем поту. Хозяйка стала менять на дочери рубашку, а Наташа мельком подумала о том, что делает сейчас ее собственная дочь. Но Серов был хорошим отцом. Язык не поворачивался называть его отчимом. Наташа вздохнула и шагнула в коридор. Хозяйка вышла в слезах и взяла с Наташи слово, что, если понадобится, та будет приезжать из Москвы наблюдать за ходом лечения. Потом они вместе пили чай. Заснула она без задних ног и без единой мысли в голове, убаюканная трелями соловьев. Утро Наташа провалялась в постели, в глубине души сознавая, что поступает невежливо, но ничего не могла с собой поделать – так приятно было нежиться на мягкой перине, наблюдая, как ползет по стене солнечный луч и склоняются к окну зеленые ветки деревьев. Она томно приоткрыла глаза, только когда хозяйка осторожно постучала в дверь, чтобы попрощаться.
– Не вставайте, не вставайте!
Наташа оправдала свою совесть тем, что, когда люди уезжают, провожающие доставляют больше хлопот, чем пользы. Когда шум отъезжающей машины стих, Наташа спросила у домработницы кофе, а через полчаса уже бодро шла на прогулку.
Вот тогда-то она и вспомнила этот маленький архипелаг островов, по которому гуляла в детстве с отцом: аллеи, подъездные пути, расположение нумерованных мостиков и мосточков, широкий длинный гребной канал и величественный гранитный спуск к воде. Каждый день в тот приезд она ходила по мостам с Каменного острова на Елагин, и огромный медовый луг перед классическим портиком Елагинского дворца с постоянной радостью приветствовал ее роем пчел и порханием бабочек. Июнь тогда стоял просто на удивление теплый. Редко когда и где она ощущала так остро черемуховую сладость лета. Дворец укрывал ее между колоннами от скороспелых летних дождей, ежедневно шедших в тот год, резеда дурманила ароматом. И Наташе тогда ужасно хотелось любить и быть любимой.
«Что со мной? – спрашивала она себя. – Ведь в моей жизни все правильно. Есть муж, есть работа, подрастает дочка. Но так хочется чего-то еще!» – А чего – Наташа и сама не знала.
Она всегда любила начало лета. Ощущение солнца, пробивающегося по утрам через занавески и щекочущего лучами ее сонное лицо. Махровые, как пачки балерин, пионы, влажная сирень – любимые цветы, обещающие, что лето еще впереди, а значит, будут теплыми дни, короткими ночи и приблизится блаженная пора отдыха.
Давным-давно, таким же солнечным утром, Наташа проснулась и открыла глаза с сознанием, что ей исполнилось целых шестнадцать лет. Она лежала в постели и счастливо бездумно разглядывала потолок. Черт его знает, какие видения вихрем проносились тогда в ее голове! Но вот раздался легкий скрип двери, и она закричала: «Внесите дары!» И, легкая, соскочила с постели, готовясь расцеловать мать и отца.
Первой в комнату вошла мама с чудесными ямочками на щеках, с мягким взглядом, с волшебным розовым свертком в руках,
