концентрации эндорфинов в крови. К тому же Жюстина может ничего и не узнать. А может и узнать. Неожиданностей действительно не хотелось. Такие вещи надо оговаривать заранее.
– Ну как хочешь! – говорит Кабош. – Тогда лопай шоколад. Обе плитки.
Я вопросительно смотрю на мэтра.
– Шоколад тоже вызывает выделение эндорфинов и, еще больше, серотонина, – объясняет он. – При Тематическом «голоде» помогает – факт.
Делает знак своей рабыне.
– Иди!
– Где-то я ее видел, – задумчиво проговорил я, когда она ушла.
– На БДСМ-встречах ты ее видел. Джиния. Известная в Теме Госпожа. Не помнишь?
– А-а! Помню!
– Устал человек от верхней роли. Свитчинул. Ну что ж? Пусть расслабится в рабстве после тяжкой господской доли. Я подсобить – всегда пожалуйста.
Кабош окинул взглядом остатки ужина.
– Доел?
Я кивнул.
– Тогда пошли.
Вечереет. Солнце падает на запад, оставляя над землей яркую золотую полосу, перечеркнутую черными стволами сосен.
Мы спускаемся в подвал. Идем по большой комнате с низким потолком, носящей следы незавершенного ремонта. Голые стены, только одна оклеена обоями под кирпичную кладку, картон и осколки плитки на земляном полу.
– Отделаю – будет, как во всеми нами любимой «Истории О» – полная звукоизоляция. Все стены обошью пробкой. На полную катушку поразвлекаемся. Было бы готово – не понадобилось бы в лес тащиться. А сейчас – сюда!
Мы оказались в комнатушке площадью метров восемь, отделанной плиткой, как ванная или лаборатория. В углу стоит вполне медицинского вида стеклянный шкаф, усиливающий сходство с последней. У стены – кушетка, покрытая клеенкой, как в поликлинике, но куда чище и новее.
У шкафа – Джин. Она одета: белый халат, как у медсестры, волосы убраны под косынку.
– Маркиз, садись. Джин, иглы стерильные тонкие и антисептик.
– Зачем? – глупо спросил я.
Кабош улыбнулся.
– Надо же тебя подготовить к грядущим подвигам. Займемся плейпирсингом. Посмотрим твою реакцию на боль. Я хочу быть уверенным, что ты не потеряешь сознание от клеймления и сможешь оторвать руку с клеймом.
Я вспомнил, что Джиния прославилась в Тематической тусовке тем, что вышивала крестиком на одном экстремальном мазохисте. Говорят, сложная техника.
Джин и Кабош надели хирургические перчатки и вымыли руки.
– Рубашку снимай! – бросил мне Кабош.
Иглы оказались длинными и тонкими, как от шприцев. Явно не для вышивания.
– Может быть, сам? – спросил Кабош.
– Мне бы хотелось посмотреть на работу мастера. И поучиться. Жюстина интересовалась.
– Я тоже не большой специалист. Джин! Послужи другу Господина.
Они обработали мне плечо антисептиком. И Джин ввела
