друга до беспамятства, поженятся и у них будет свой небольшой дом с садом, где они станут воспитывать своих семерых детей.
В возрасте двадцати двух она все же встретила своего принца – это был чарующий взгляд молодой мужчина, однажды приехавший в город Кайлинн откуда-то издалека. Он назвался торговцем, унаследовавшим корабль своего отца, и теперь по морю переправлял на запад редкую руду для продажи. По крайней мере, так сказал тот мужчина, исчезнувший на утро после знакомства. Он то, после пышного фестиваля, и стал кровным отцом Стижиана, и человеком, из-за которого Эйра не смогла полюбить сына.
Когда Стижиану было семь лет, эта странная женщина, не знавшая, чем зарабатывала на жизнь и как ей в обще удавалось воспитывать сына, познакомилась с человеком, готовившимся стать новым главой города. Через месяц они поженились и Эйра с её сыном стали жить в большом красивом доме, где было великое множество вкусной еды, прислуга и огромный виноградник.
Отчим очень не любил своего приемного сына, хотя Стижиан был тихим и спокойным ребенком, оккупировавшим библиотеку с того дня, как одна из служанок научила его читать. Отчим прекрасно понимал, что перед ним – обычный невинный ребенок, но глаза этого дитя пробуждали в его душе самые страшные и не на шутку пугающие чувства. Эти глаза. "Глаза птицы". Через пару месяцев после свадьбы Эйра написала письмо в приют города Ринеля, который раскинулся на пути между Кайлинном и Монтэрой, утром посадила сына на поезд и с тех пор они друг друга не видели, а Стижиан возненавидел виноград, который был вынужден весь тот вечер поглощать в кустах, пока отчим на повышенных тонах просил супругу отказаться от мальчика. Нельзя сказать, что она долго не соглашалась или умоляла мужа пожалеть её ребенка: она прекрасно знала, что ей выгодней, и выслала сына.
Буквально через месяц или два после прибытия Стижиана в приют туда явился мастер Тео. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что из мальчишки выйдет толк, и он забрал его в Монтэру. Когда Стижиану исполнилось тринадцать, он получил допуск до экзамена, от которого зависело, сможет ли послушник в этом году выйти на задание. Во время заполнения некоторой короткой формы, Стижиан отказался называть свою фамилию, и как бы вежливо и не очень вежливо его не просили – исход был одинаковым. Хоть мастер Тео долго сверлил своего упертого ученика взглядом, уговаривал, упрашивал – все это было бессмысленно, и через два дня, в шесть утра в день экзамена, мастер Тео усыновил Стижиана, дав ему свою фамилию. Это стало первой волной нелюбви к юному послушнику, и никому ведь не было дело до того, что со дня их первой встречи Тео воспитывал его как родного сына.
Втора волна последовало на утро следующего дня, около восьми утра, ближе к окончанию завтрака. Все послушники, и, тем более, старшие, обратили внимание на уставший, но очень довольный вид мастера Тео. За несколько минут до того, как завтрак должен был закончиться, мастер Тео встал со своего места, постучал по хрустальному бокалу и сказал всем присутствующим:
– Монтэрцы!
