же боги повелевают, чтобы на преддверии нашего храма появилось мудрое людское изречение. Изречение, достойное божественному, или хотя бы к нему приближенное. Наша гнома должна стать всеобщим человеческим откровением. Ей надлежит стать таким откровением, которое поможет эллинам осознать свои собственные начала и основы. Она должна выражать твёрдый дух, мудрость, уверенность в своих силах, веру в будущее. Индивиды обязаны хорошо осознавать её в своей душе, понимать её смысл и следовать ей. Гноме предстоит стать источником и фундаментом человеческого существования. С её помощью люди смогут избегать телесных, душевных, нравственных и всяких иных болезней. Изречение должно выражать суть человеческого миропорядка, смысл нашей жизни и наших исканий. В нём должно звучать почтение к богам и уважение людей друг к другу. Важно, чтобы сочинённая вами гнома поучала эллинов и благотворно на них воздействовала. Наконец, примите к сведению, чтобы все мудрецы, во всяком случае эллинские, согласились её признать в качестве таковой. Не столь существенно, кто и когда первым изрёк её. Гнома будет принадлежать всем вам, всем нам, всей Элладе, всему человечеству. Это изречение должно разбудить людей от тёмного, вековечного сна, побудить их к хорошим делам, а также засвидетельствовать богам, что человек ещё не утратил смысла своего существования, что он ещё чего-то достоин. Во всяком случае, что он достоин жить, а род человеческий имеет право на существование. Гнома должна состоять из трёх слов. Божественное откровение – состоит из двух, а человеческое должно состоять из трёх слов. И мы посвятим это изречение нашему возлюбленному Аполлону! Кроме того, еще семь замечательных афоризмов, высказанных в ходе пира, будут начертаны на колоннах храма и усилят то, что будет высечено на преддверии; каких именно – определите вы сами.
Мудрецы, сидевшие до сих пор напряжённо, после сказанного Пифией несколько расслабились, переглянулись, посмотрели друг другу в глаза. Некоторые пожали плечами, дескать, ну и ну, вот так задача. Иные тут же, скороговоркой, обменялись мнениями. Селена, чувствуя, что за столом имеет место неопределённость, а возможно и небольшое внутреннее недовольство, решилась на хитрый шаг и весьма тихим голосом возвестила:
– Поймите меня правильно, высочайшие мудрецы. Ни я, никто другой не смеют грубо и бесцеремонно вмешиваться в дела мудрости. Аполлон свидетель тому. Я не вправе ставить перед вами задачи, о мудрейшие, ибо мудрость и задачи – вещи несовместимые. Мудрствовать, как полагаю я, значит размышлять по собственной воле, являться свободным от каких-либо обязательств перед всеми людьми, храмами, даже перед богами. Это столь тонкий вопрос, что я иногда теряюсь, когда о нём завожу речь. Но я твёрдо знаю, что участвовать в делах мудрости, означает быть никем и ничем неограниченным, безмятежным, искренним, не знающим окраин и пределов, не ощущающим ничьей власти над собой. Разумеется, кроме власти ответственности, чести и достоинства. Мудрость есть дерзостная мысль. Мудрец, как полагает Аполлон, ни за что не отвечает, зато заставляет каждого человека задуматься
