– старость» – не единственная. Каждый возраст тоже делится на периоды. Вот я, например – ребенок-старик. Я считаюсь ребенком, но давно уже перерос свое детство. А ты – ты как будто недавно родилась во взрослой жизни. Всё, что надо, уже имеешь, но беспомощно хлопаешь глазами, словно младенец, и не можешь идти. Тебе нужно изучить себя и жизнь вокруг – с точки зрения взрослого мира. И верная дорога найдется.
Анна в свою очередь округлила глаза:
– Тебе точно двенадцать лет, а не пятьдесят?
– Мне тринадцать, – с гордостью поправил мальчик.
– Всё правильно, – вяло поддержала его Аня, – самые юные должны верить в себя и в великие свершения. Не то цивилизация погибнет.
Паренек сочувственно протянул ей руку:
– Перестань хныкать, взрослая малышка! Меня зовут Матвей. А здесь под самой крышей наша с отцом квартира. Заходи в гости! Мы живем вдвоем. Ты красивая и не злая.
– О, ты, никак, подыскиваешь себе удобную мачеху, чтобы готовила еду, мыла посуду и протирала пыль? Ни за что! Я не гожусь для семейного рабства. – Аня надула губы. – Ты годишься мне только в младшие братья, и это значит, что твой отец, наверняка, стар для меня!
– Ему – тридцать девять, и он годится тебе в старшие братья, – засмеялся мальчик. – Он, конечно, будет тебя любить, но не украдет, потому что ты – моя.
Анна фыркнула:
– Что за абсурд, малыш!
Очарование ветреной крыши разрушилось, и девушка, грустно вздохнув, направилась к выходу. Кандидатуры «хвостатых» женихов она не рассматривала.
Аня спустилась в уютное кафе с оранжевыми диванами, чтобы побаловать себя молочным коктейлем и чизкейками.
Уютно устроившись на кожаных подушках, она смотрела в широкое окно на пеструю, многоликую толпу и пыталась угадать, кто из людей уперся в «серую стену» бессмысленности бытия, а кто – еще нет. За соседним столиком говорливый тамада встречал будущих молодоженов, и каждой паре по очереди расписывал программы свадебных увеселений. Женихи и невесты еще не видели «серой стены» и мечтали о фантастических праздниках. Им казалось: еще чуть-чуть и случится прорыв в космический рай! Жизнь сказочно засверкает и в ней навсегда восторжествует блаженство! Однако всё их тоскливое будущее, – чудилось Ане, – уже отражали их лица. План их существования, расписанный по годам, тянулся от лёгкого рыжего столика кафетерия – вперед, в воображаемое пространство.
«Ипотеки, ремонты, модная мебель, дорогая еда, машины, поездки к морю. Всем хочется иметь стандартный набор этого праха, – нахмурилась Аня. – А потом приложатся платные клиники, кружки, школы. Для идеальной современной семьи всё это – обязательно. Ячейка общества – двигатель экономики! Мир держится на активных, приобретающих материальные блага людях. Но все это – не мое, нет…»
С детских лет при слове «семья» Аню обуревала тоска. В годы становления ее окружали понурые, ожесточенные, нездоровые люди, что исказило картину
