и петь
Аня была больна долгое время, но, наконец, поправилась. Вместе со здоровьем к ней вернулась красота, засветилась новым очарованием. В лице девушки начала сквозить особая прелесть, привнесенная познанием душевных глубин. Взгляд наполнился новой страстью к жизни. Она мало изменилась, но в сердце этой чаровницы, еще вчера отрешенной от мира, сегодня будто вселился эльф. Соленые волны беспечно лобызали ее обнаженные бледные щиколотки, уставшие от холода. Девушке хотелось летать и петь. «Я навеки останусь в этих мгновениях!» – щебетала она, восторженно кружась по пляжу. Ослепительное африканское солнце рассеяло ядовитые тени, оставив ее ясной и чистой.
Отъезд домой показался Аннушке небылицей.
Красное море, прохладное и беспокойное, щедро бросало на берег диковинных моллюсков. Цветные раковины, изогнутые, как башенки крема на пирожных, пестрели длинными шипами. Аня заглядывала внутрь, и серые скользкие существа вжимались в извилины панцирей. Оглядывая ее полуобнаженную, слегка пополневшую от обильной вкусной еды фигуру, Эззат Абду Эль-Вакил тяжко вздыхал:
– Ты очень красивая
– И ты красивый! – Девушка любовалась арабом, уже не сравнивая его с Друвисом, забыв о предубеждении против расы. На континенте, где большая часть людей обладает темной кожей, она вдруг показалась себе ненормально белой и подспудно захотела перекрасить волосы в черный цвет. Смуглый, остроумный Эззат словно заворожил Анчутку. Если его не оказывалось рядом, девушка лелеяла в мечтах его образ и не переставала думать о нем, ища глазами крепкого мужчину в белой одежде. Они тонули во взглядах друг друга. Каждый пытался приоткрыть тайну, что скрывается в душе чуждого, но симпатичного существа?
После рукопожатий в ладони Ани появлялись конфеты и безымянные флаконы духов. Она жевала незнакомые сласти и с упоением наслаждалась благоуханьями: сладковато-нежными и летучими, будто счастье. Они не походили на те, что продавались в туристических магазинах, и дышали загадками старины.
«Фокусник-волшебник», – благодарно улыбалась она, и сердце переполнялось нежностью. Еще никто вот так просто не дарил ей подарков.
Как всякая девушка, Аннушка обожала новые фотоснимки. Принимая кокетливые позы и меняя наряды, она позировала Эззату на морском ветру. После чего египтянин ревниво укрывал ее оранжевым парео от чужих глаз. Анна не противилась, ей нравилось, что ловкие сильные руки плотно оборачивают ее тело тонкой тканью поверх открытого красного купальника и затягивают узлы на талии. В торопливых, несмелых прикосновениях она усматривала заботу о себе. Пляжные торговцы завлекали Анчутку в лавки, – чтобы показать ей товары и познакомиться. Но Эззат с сознанием своего права зло и долго кричал на них по-арабски. Те менялись в лице и отходили.
– Что ты сказал им? – робко интересовалась Анюта, а он, насупившись, коротко отвечал:
– Что ты – моя женщина.
Для араба эпохальны прикосновения, а для россиянки много значат слова. Ревнивые заявления египтянина
