бобриком, глаза навыкат, наглый как танк! – перебил меня тезка. – Я хотел ему морду набить!
– Хотеть не вредно! – поддакнул я, тактично умолчав о том, что у «наглого, как танк» паренька имеется первый разряд по боксу.
– Да, думаю, попроведую соседа – Тихонович усовестил, – продолжил ворчливо Зуев. – На входе справа – комнатка, дверь закрыта. Постучал, заглянул – там молоденькая медсестра и хрен этот. Тоже в халате. Еще подумал – нового врача прислали. Ну, улыбнулся, поздоровался, спрашиваю: в какой палате Чернов лежит? Медсестра тоже улыбнулась, ответила. А хрен этот как вскинется: «А зачем тебе, мужик, Чернов понадобился?»
Ну, я вежливо: «А какое твое собачье дело, зачем мне Чернов понадобился?»
А он, гнида, еще вежливее: «Пойдем, мужик, за угол, поговорим!»
«Поговорим, – говорю, – только вот Женьке фрукты сначала передам». Но до рукопашной дело не дошло. Когда вернулся, его уже не было. Медсестра в слезах просит ни главврачу, ни в милицию об инциденте не сообщать. Иначе, мол, ее уволят.
Еще бы не уволить. Я чуть не каждый месяц отстегиваю в больницу то на краску, то на линолеум, то на пластиковые окна… Облизывать должны, а тут такой прием… Да и не собирался я жаловаться, но злость до сих пор не прошла.
Тезка лишь рукой махнул от досады.
– Зовут этого хрена Ромео, – посмеиваясь, продолжил я. – По моим сведениям, он сынок главаря бригады барнаульских рэкетиров. За Ромео постоянно приглядывал какой-то угрюмый «шифоньер» – не то водитель, не то телохранитель. А иногда и еще кто-нибудь.
Это дежурство иномарки у больничного корпуса местная общественность приписывала, хм, бурному роману, случившемуся между Ромео и миленькой медсестрой. И все же мое вчерашнее расследование не оставило камня на камне от этой трогательной версии.
Я чувствовал, что сбиваюсь на менторский тон. Но не мог остановиться. Работа в школе уже наложила на меня свой неповторимый отпечаток.
– Роман с медсестрой был прикрытием для слежки за вашим соседом, – пояснил я. – Во-первых, иномарка дежурила возле больницы даже тогда, когда медсестры в ней не было. Во-вторых, одновременно с исчезновением Чернова (это случилось с неделю назад) исчезла и любовь Ромео к медсестре, и иномарка, и он сам.
Зуев и Сухарев переглянулись.
– Более ничем мой друг не смог порадовать меня, но… – ухмыльнувшись и по привычке воздев глаза к небу, заявил я и, многозначительно помолчав, прибавил: – Но когда я спросил его про синюю «Ниву», он, подумав, припомнил, что довольно часто какая-то синяя «Нива» появлялась на некотором отдалении от больничного корпуса. Ее владельца он никогда не видел, но я знаю его. Это Анатолий Храмцов.
– Анатолий Георгиевич? – вскинулся Гриша. Я кивнул.
– Тренер из «Спарты», – пояснил отцу и его приятелю юноша. – Ну, тот… который чуть не пришиб меня. Зверь! Орет, кидается на всех. А Женька, дурак, к нему записался.
– Я знаю его не один год. Мы поддерживаем
