что пушкой не пробьешь. Каждое утро возле ПАНХа[2] отиралась толпа разношерстного народа, каждый как мог выбивал себе борт. А как его выбьешь, когда там были ребята покруче нас: с такими связями, о каких мы даже мечтать не могли. Рядом с нами сидела группа киношников из Москвы, потом приехала какая-то иностранная делегация. Так их сразу вывезли, а геологов, биологов, охотоведов и прочий люд, отправлявшийся в тайгу на полевые работы, тормознули. Когда наконец-то дали вертолет, лето перевалило на вторую половину. Кругом зелень, цветочки цветут, птицы уже вывели потомство, а мы только начали работать.
Ветер подул сильней, капли дождя стали залетать через боковую стенку, и под ней образовалась лужа. Временами становилось совсем тихо, и тогда голос Дубовика звучал громче:
– По приезде в Северный мы, как белые люди, устроились в поселковую гостиницу, прокантовались там неделю, будто настоящие командированные, а потом пришли сюда, поближе к взлётно-посадочной полосе. Я посчитал, что при таком раскладе нам скоро не хватит аванса, который выдали на полевые работы – придётся питаться полученной тушенкой и макаронами. В лесочке, прямо за взлетно-посадочной полосой, мы поставили палатку и в ожидании вертолета стали, что называется, бичевать. Сначала расположились на открытом месте, недалеко от аэропорта. Когда тихо, слышишь объявления диспетчера и видишь, как прилетают и улетают самолёты. Через пару дней я знал расписание и даже мог сказать номер севшего борта. Все бы ничего, да не там разбили палатку. Вы даже не представляете, каково стоять на виду. – Он ухмыльнулся и закрутился в спальнике. – Каждый считает своим долгом не пройти мимо. От гостей отбою не было. По первости нам даже нравилось: новые люди – новые знакомства. Кто бы ни зашёл, будто батюшке на исповеди, рассказывает о своих делах и проблемах. И чего только ни наслушаешься за день! Уже примерно через неделю мы знали все поселковые сплетни, а вскоре и окружные. Ну, словом, впору записывать и издавать книгу. Смотришь, все вокруг куда-то спешат, суетятся, а мы, как посторонние наблюдатели, только созерцаем со стороны на то, что происходит. Утром и после обеда я схожу в ПАНХ, узнаю о плане полетов на следующий день, и мы свободны, как птички, – ждём до следующего дня. От такой жизни потянет на что угодно, потому и были рады поговорить хоть с кем. Но, видно, так пресытились, что стали подумывать, куда бы сбежать. Присмотрел я одно тихое местечко, и мы перетащились подальше в кустарник. Там спокойно, никто не мешает, солнышко пригревает. Да так оно пригрело, что поплыла под нами мерзлота, стало мокро. Дальше ещё хуже: место непродуваемое, а вскоре пошли комары, да не один-два, а тёмной тучей висят над палаткой. Гул стоит почище, чем от вертолета. Были бы в поле, все не так обидно, а тут, считай, поселок, но грызут не меньше. И самое неприятное – убежать некуда. Словом, дней пять промучились и перебрались на новое место. Оказались у самой дороги. А там такая пыль, что после каждого проехавшего грузовика полчаса не видно неба. Вот так до самого отлета и глотали пыль. Но это всё равно лучше, чем комары.
Дождь
ПАНХ – отдел Аэрофлота по применению авиации в народном хозяйстве.
