он не успел, так как Герман Петрович, никак не реагировавший на мимику ивановского сотрудника и считавший себя непревзойденным мастером развязывать языки, грубо оборвал его реплику и, придавая лицу звериное выражение, грозным голосом прорычал:
– Хватит нам уже здесь «Ваньку валять»! Мы всё уже знаем (что именно ему известно, он уточнять не потрудился, полагая, что одного этого утверждения будет достаточно), и все равно тебя, «мерзавца», засадим: доказательств хватает, давай уже сознавайся и сэкономь время нормальным людям! У нас и без тебя, «ублюдок», мороки хватает!
Ивановскому оперативнику, очевидно, было в диковинку видеть подобное проведение следственных действий, и он, выпучив от удивленья глаза, ошарашенно уставился на «Целого» начальника поселкового отделения, явно не понимая, как такой неотесанный человек мог дослужиться до столь высокого чина. Тем не менее, верный своему служебному долгу, он посчитал необходимым осадить зарвавшегося руководителя.
– Товарищ подполковник, – сведя к переносице брови, придал он своему голосу металлических ноток и, нарушая все допустимые инструкции, молвил, – что Вы себе позволяете? Еще достоверно не установлено, что этот молодой человек имеет какое-то отношение к совершенному преступлению, и мы пока еще не знаем, является ли он лицом, причастным к тому убийству. Мы пытаемся сейчас разрешить сомнения, возникшие касательно некоторых событий, а если Вы этого не понимаете, то прошу Вас покинуть место проведения допроса, либо отойдите в сторону и не мешайте, пожалуйста, устанавливать все обстоятельства этого и без того сложного дела.
Для более грамотного областного оперативника было дико и непривычно вести подобные разговоры в непосредственном присутствии лица, подозреваемого в совершении преступления. Вместе с тем он никак не мог допустить, чтобы какой-то своенравный, считающий себя мелким царьком начальник мешал ему соблюдать все принятые в таких случаях предписания. Поэтому-то неудивительно, что его терпение так быстро лопнуло, и он начал выговаривать само-дурящему начальнику о его мешающих общему делу неправильных действиях. Он не сомневался в его способностях выводить на откровенный разговор людей низких социальных прослоек, но здесь перед ними предстал совсем другой человек, сам являвшийся оперативным сотрудником, и с ним такие методы, каких обычно придерживался Карелин, были просто недопустимы. Герман Петрович же всего этого, конечно, не осознавал, несправедливо предполагая, что ивановский «хлыщ» хочет заграбастать себе всю его славу, непременно последующую после раскрытия этого необычного и ранее небывалого преступления, а его, прославленного и опытнейшего сотрудника, хотят обойти стороной в раздаче лавров победителей жестокого маньяка-убийцы. Именно основываясь этими побуждениями, он остался крайне недоволен пламенным изречением областного «начальниЧка», как он его про себя презрительно называл, и, придав своему лицу крайне недовольную и обиженную мину, не смотря на свой вздорный характер все же осознавая,
