– до завтра.
Дерибасовская. Пушкинская. Бунина. Канатная. Суворовская аллея.
Есть масса других маршрутов, но я иду именно так. Зачем? Неужели затем, чтобы увидеть, что в «Лобстере» всё те же недобитые деловые? Почему я выхожу из парка Шевченко через ту арку, куда въезжал Ланжерон, а вхожу всегда именно здесь? Всегда с тех пор, как я уже давным-давно распрощалась со спортивным комплексом «Динамо». Я замыкаю круги. Бегом. Пешком. На электрическом мини-автобусе. Я замыкаю круги. И создаю новые. И снова замыкаю. Или мне только кажется, что замыкаю? А на самом деле это не круги. Всё это – спираль. Но для того чтобы увидеть, что они незамкнутые, надо сыграть масштабом. Но как можно играть масштабом, просто топая по мостовой? Всё такой же вздыбленной асфальтовой мостовой, лишь изредка прерываемой брусчаткой, которой уже почти не осталось в этом городе.
Я дохожу до Ланжерона. Неужели я, взаправду, пойду по трассе здоровья? Опять и опять?
Сажусь на скамейку под дельфинарием.
Я не люблю ходить в дельфинарии. И в зоопарки. И в цирки. Глупо смотреть на дельфинов, прыгающих через кольца в небольшом бассейне. Тоже мне достижение! У них просто нет выбора. Как и ни у кого в этом городе. А у животных так и вообще – повсеместно. Бассейн должен быть большим. Бассейн должен быть морем. А вольер – лесом или саванной. Дельфины не прыгают через кольца в море. Львы не покрываются струпьями пролежней в саванне. А я не пойду сегодня по трассе здоровья.
Я сижу под дельфинарием и смотрю на фонтаны. Очень красиво. На Ланжероне строят Набережную. Наверное, это очень хорошо. Наверняка. Я сижу, смотрю на подсвеченные фонтаны. Они без чаш. Сопла просто торчат из мощёной, с еле заметным глазу уклоном, плитки. Забавная идея. Вода пресная. Иначе бы тут уже были круговые наслоения морской соли. Надо попробовать. Но я не иду. Сижу и смотрю. Зрелище не завораживает. Зрелище гипнотизирует. Меня. Зрелище фонтанов приводит меня к созерцанию собственной памяти.
Мало кто знает, что главное достоинство лошадей – вовсе не сила. Хотя и измеряют её, силу, в лошадях. Исторически. С тех самых пор, как железный конь пришёл на смену крестьянской лошадке. Но лошади – не сильные. Лошади – выносливые. И это уже не память. Это – опыт.
Стендовая стрельба – занятие бессмысленное. И как любое бессмысленное занятие, она обретает смысл лишь тогда, когда ты занимаешься ею достаточно долго. Занимаясь бессмысленным достаточно долго, приобретаешь навык. Навык нужен для того, чтобы выжить. Если вам настолько не повезло, что вам надо выживать. Или настолько повезло. «Повезло» – это уже память. После того навыка, что помог выжить в случае «не повезло».
Но всё это рассеивается – и остаётся лишь красота фонтанов. Вот уж что действительно бессмысленно. Если не считать красоты. Возможно, красота – она и есть главный смысл всего с нами происходящего. Красота выживания. Красота выносливости. Красота памяти. Красота фонтанов Ланжерона.
Не знаю, сколько я тут сижу. Уже стемнело. Я встаю. Иду к берегу моря. Октябрь уж наступил. Людей нет. Есть я, море и ночь. Я плыву до волнореза и обратно. Никакой техники. Я плыву,
