– одним словом, ситуация не лучшая.
В далеком городе Лондоне, столь полюбившемся политическому сброду всех мастей, беседовал я с Борисом Березовским. На дворе стоял 2003 год, и БАБ с радостью делился наблюдениями о жизни. Одно из них идеально подходило к описанию предпутчевского настроения. У Березовского как раз отбирали дачу, причем в лучших традициях управдомов – отключили газ, свет, воду и телефоны. Комментарий Бориса был таков: «И тут я понял, что вот это уже серьезно. Когда власть действует так мелко, это значит, что уже все».
Думаю, что это глубокое наблюдение беглого олигарха появилось в результате анализа сентября-октября 1993 года. Как ни смешно это выглядело, но власть в лице Ельцина серьезно насупила брови и отступать не собиралась. В который уже раз в современной истории Ельцин доказал, что вот уж чем-чем, а духовитостью он всех соперников перешибет.
И все равно о военном конфликте никто не думал. До него, казалось, не дойдет.
Как обычно, собирались спросить народ и провести референдум, хотя смысла в подобного рода действиях никакого нет. Вопрос стоял не о праве Ельцина на расстрел Белого дома, а попроще – о доверии ему. В России существует целая традиция проводить опросы, чтобы потом уже наверняка принимать решения, против которых проголосовало подавляющее большинство. Самый яркий пример – решение судьбы единого государства, Советского Союза. Большинство – причем подавляющее – проголосовало «за», что не помешало его разрушить из высоких политических соображений, за которыми просматривались низменные интрижки – как борьба Ельцина с Горби, так и национальных лидеров со своими оппонентами.
Я не думаю, что Ельцин допускал мысль о возможности применения силовых методов, просто народ мы такой: распаляем себя до чрезвычайности и успокоиться после никак не можем.
Риторика защитников Белого дома, поддержанная душевным нездоровьем разнообразного люмпен-политизированного сброда всех мастей и оттенков, прибывающего на помощь добровольно заточенным, качественно изменила расстановку сил среди защитников Верховного Совета. Я не допускаю мысли о том, что все плохие были по одну сторону, а все хорошие по другую. Конечно, в обоих лагерях присутствовали искренне убежденные в своей правоте люди, только вот как одни, так и другие были и остались глухими. Никто никого не хотел слушать. Пугали себя всяческими слухами и чем дольше стояли, тем меньше походили на защитников Белого дома образца 1991 года.
Не знаю, как других, а меня тогдашнее противостояние с какого-то момента уже даже не раздражало, просто мешало пользоваться Кутузовским проспектом для проезда на работу, да и то не сильно, а потом я стал и вовсе воспринимать всю эту сутолоку как некий фон.
Но вот когда нарыв лопнул и злобные гоблины, выталкивая взашей безоружных милиционеров, хлынули в здание мэрии Москвы, власть показала свое настоящее лицо. Между взятием мэрии и походом на Останкино прошло буквально всего ничего, но паника, охватившая власть, показала ее истинную цену.
Я
