А вы уже успели пожить в свое удовольствие?
Она кивнула:
– Иногда удавалось. Мама умерла, когда я была совсем юной, а папа установил для меня множество всяких правил. Я видела, как ведут себя американские девушки, когда приезжают в Сан-Ремо, и решила вести себя так же, но обнаружила, что не знаю, как это делается. И все равно, когда я плавала на яхте лорда Джерли вокруг мыса без сопровождающих, папа сказал, что не следует этого делать.
– Джерли был на борту?
– Да, но он ничего не делал. Он заснул и упал за борт. А мне пришлось три раза менять курс, чтобы вытащить его. Вам нравятся англичане?
Я поднял бровь:
– Ну… Думаю, англичанин мог бы понравиться мне при определенных обстоятельствах. Ну, если бы, например, нас выбросило на необитаемый остров и три дня мне нечего было бы есть, а он поймал бы кролика. А если там нет кроликов, так дикого кабана или, на худой конец, моржа. А вам нравятся американцы?
– Не знаю! – рассмеялась она. – С тех пор как я выросла, я встречалась лишь с некоторыми в Сан-Ремо, и мне казалось, что они забавно говорят и стараются все делать первоклассно. Я имею в виду мужчин. В Лондоне мне нравился один богатый пожилой американец с больным желудком, который жил в «Тарлетоне». И папа готовил ему специальные блюда. Уезжая, он сделал мне красивые подарки. Мне кажется, большинство из тех, с кем мы встречались в Нью-Йорке, имеют приятную наружность. Вчера в гостинице я видела одного очень красивого. У него нос напоминает ваш, а волосы чуть светлее. Я не могу сказать, нравятся ли мне люди, пока хорошо не узнаю их…
Она продолжала говорить, но я отвлекся, занявшись сложным исследованием. Когда она закончила пить имбирное пиво, я отвел взгляд от ее лица, чтобы рассмотреть другие детали. Она закинула ногу на ногу, как делают американские девушки, не особенно беспокоясь о юбке. Вид от ступни хорошей формы до правильно вылепленного колена удовлетворял самым высоким требованиям. Чем дальше – тем лучше. Но вот беда. Я обнаружил, что атлет с квадратной челюстью смотрит в книгу лишь одним глазом, другой же устремлен на тот же интересный предмет, который изучал я. Моя внутренняя реакция на это была асоциальной. Вместо того чтобы обрадоваться, что у меня есть товарищ, который разделяет со мной удовольствие, я ощутил бесконтрольное желание сделать сразу две вещи: свирепо взглянуть на атлета и попросить мисс Берен одернуть юбку.
С трудом собравшись с мыслями, я попытался рассуждать логически. Лишь одно может оправдать мое возмущение и желание заставить его прекратить смотреть на эту ногу. Эта нога принадлежит мне. Следовательно, или я считаю ее частью своего тела, или я желаю владеть ею. Первое абсурдно: эта нога не часть моего тела. Второе опасно: учитывая ситуацию, есть лишь один этичный способ получить эту ногу.
Она все продолжала говорить. Я залпом выпил остатки молока, что, вообще-то, не в моих привычках, дождался паузы и повернулся к ней, снова рискуя утонуть в темно-фиолетовых глазах.
– Именно так, – сказал я, – чтобы узнать людей, нужно время. Как можно рассуждать
