особняк, – всякий, кто видел дом, который Кройдоны называли Дом Бельведера (в честь малоизвестного художника, который поселился в доме на одно лето полвека назад), или прохаживался по его широким, выполированным коридорам, или заходил в комнаты с высокими потолками, или смотрел из высоких окон на горы, высящиеся за городом, – всякий, должно быть, задумывался: «Такая сельская жизнь мне по душе». Не надо было гадать, почему Джоан не желала расставаться с Домом. Он не всегда был таким грандиозным. Джоан и Роджер, тогда еще молодожены, прибыли в город и наткнулись на выставленный на продажу дом в довольно плачевном состоянии, а затем, заняв деньги у ее отца на покупку и дальнейшую реконструкцию, растянувшуюся на годы, вернули зданию былое величие. Все это вело к пониманию того, насколько глубоко Джоан была привязана к этому месту. В Доме Бельведера вырос сын Кройдонов; в нем Роджер написал большую часть своих статей и все свои книги; в этом доме Джоан провела полдюжины благотворительных и светских вечеров для людей своего социального круга.
Дом был удивительным, почти диковинным сооружением. Первый этаж был выстроен из того же серого булыжника, что и остальные дома на Фаундерс-стрит; второй и третий этаж, а также мансарда были деревянными и окрашены в темно-бурый с травянисто-зеленой отделкой. Верхние этажи имели целые ряды окон: цепь длинных прямоугольников, перемежающихся полукругами. Увидев Дом впервые, я окрестил его про себя «домом окон»; название как-то само пришло в голову, да так и закрепилось. И хотя я считал, что подобное архитектурное сооружение правильнее было бы отнести к стилю королевы Анны, однако с точностью сказать, под описание какого стиля подходили его фронтоны, терраса, карнизы и другие элементы, я затруднялся. С той первой встречи Дом всегда производил на меня странное впечатление. Существует множество домов, фасады которых напоминают лица – окна вместо глаз, дверь вместо рта, – но Дом Бельведера был единственным встретившимся мне зданием, лицо которого было невозможно разглядеть за чредой окон и углов.
Я нетерпеливо поглядывал в сторону ванной, откуда доносилось слабое шипение воды. «Сейчас вернусь», конечно. Я снова подумал о том, чтобы отправиться в спальню и забыть про Веронику и ее историю. Если бы она провела с нами еще пару дней – за десертом она упомянула, что назавтра планирует съездить в Провинстаун, а после, возможно, и в Бостон, – и если бы мы могли найти другое время для ее рассказа, так бы я и поступил; а заодно бы с удовольствием показал, что ей не удастся вертеть мною по своему усмотрению. И все же любопытство пересилило нетерпение, и я, поднявшись с кресла, побрел через гостиную и столовую, обратно на кухню. Я достал из серванта стакан, налил в него газировки и добавил лимона из пластикового пакета с верхней полки холодильника.
Со стаканом в руке я рассматривал широкое пространство кухни, представляя, как его сквозь окна над столешницей заливает утреннее солнце. Благодаря
