а не говорили.
– Мне нужно подышать свежим воздухом, – сказала Изабелль. На ней были белая майка и длинная черная юбка в красных цветках. Грудь и шея блестели от пота. – Дома жарко, как в печке. Не знаю, как я буду спать!
– О. Что ж… у нас в Мельбурне каждое лето ненадолго приходит жара, – сказала Эндж. – Не похоже на Сидней.
– Слава богу. Я очень тоскую по смене сезонов.
– Это ты получишь, – сказала Эндж. – Может, даже завтра.
Изабелль тоже облокотилась на забор и задрала юбку до колен. Ее ноги были гладкими и кремово-белыми. Эндж постоянно натиралась автозагаром, чтобы скрыть такую бледность, но на Изабелль это выглядело экзотично, как будто она из другого века.
Олли пронесся мимо, спрыгнул с доски и опять на нее приземлился (скорее удачно, чем умело). Изабелль вскрикнула.
– Вау, – закричала она. – Вот это да, Олли!
Олли оглянулся и выпятил грудь от неожиданной похвалы.
Олли. Эндж. Изабелль определенно нравилось называть людей по имени. Эндж сама была из тех, кто использует имена, – на работе, конечно, – но она всегда с подозрением относилась к тем, кто поступал так же. Ей нужно было создать ложное ощущение дружбы, чтобы поскорее продать дом. А зачем это делала Изабелль?
– Скажи, что привело тебя в Мельбурн? Только работа?
Возможно, Эндж просто показалось, но спина Изабелль вдруг выпрямилась.
– Да. По большей части.
Эндж передернуло от этой фразы. «По большей части»? Значит, есть еще что-то?
– Давай назовем это так… личный проект.
– Звучит интригующе. – Эндж коснулась Изабелль локтем, как будто они были близкими подругами. – И как его зовут? Или… ее?
Машина мистера Ларритта выехала на улицу и просигналила в самый неподходящий момент.
– Олли, уйди с дороги.
Она не сводила глаз с Изабелль, пытаясь придумать, как бы ненароком вернуться к этой теме.
– Он похож на своего отца? – спросила Изабелль, прежде чем Эндж успела заговорить. – Я имею в виду Олли.
– Он не похож ни на одного из нас. Наверное, на кого-то из наших родственников. Ты лучше расскажи мне побольше о…
Прежде чем Эндж успела договорить, она услышала глухой удар, сопровождаемый тошнотворным треском кости. Когда она повернула голову на звук, Олли уже лежал на земле. Прежде чем она успела сообразить, что делать, Изабелль уже бежала к нему.
9
В приемном покое Олли спал, положив голову Эндж на колени. Это придавало ей вид заботливой, неравнодушной матери – что было прекрасно, хотя и совершенно неверно. На самом деле она очень сердилась на сына.
Ему вкололи морфин, и он спокойно заснул, растянувшись на трех сиденьях. Вот бы ей тоже немного морфина. Вместо этого она прикована к липкому сиденью своим восьмилетним ребенком, не имея возможности двигаться и даже дотянуться до телефона.
