траурная музыка.
Пронесли венки.
Прошел вперед почетный караул.
Вот траурная процессия вышла на аллею. Впереди офицер нес портрет Романа.
За ним снова несли венки. Потом три офицера – награды на подушечках.
Подполковник высоко держал деревянный крест с табличкой:
«Филипов
Роман
Николаевич
13.08.1984 – 03.02.2018»
За ним офицеры на плечах несли гроб, все так же покрытый флагом, и поверх лежала фуражка, а их сопровождали четыре солдата из роты почетного караула с карабинами.
Операторы взобрались на стенки ограждения аллеи и сверху снимали, фиксируя последние метры налетавшего тысячи километров летчика, которые подводили итог его жизни. Дальше шли священнослужители в белых одеждах, тянулась нескончаемая колонна людей.
Молодые и старые, военные и гражданские, кто-то переставлял палочку, кто с розами, кто с гвоздиками, кто вел внучку, а один молодой человек без головного убора нес годовалого ребенка на руках.
В людской массе прошел военный оркестр.
Людей остановили, не доходя до могилы.
Родственникам разрешили пройти ближе.
В конце колонны мужчина катил велосипед.
В форме старшего мичмана поддерживал седого усача в вязаной шапочке.
– Я вот не знаю, как сам бы поступил… – обсуждали они подрыв гранатой Романом себя и боевиков.
Многие не знали, кто и на какой шаг решится в этой ситуации.
Вот журналистов, обходя колонну по снежным обочинам, провели вперед, где в стороне от могилы выстроились курсанты с автоматами.
Все замерли.
«Сейчас опустят гроб в могилу и прогремит салют».
Подполковник взмахнул рукой, раздались выстрелы…
Романа предали земле…
Следом оркестр заиграл «Прощание славянки» и мимо расступившихся людей маршем прошла рота почетного караула.
Я молчал. Мне хотелось пройти к шатру. Бросить свою горсть земли в могилу. Сказать слова.
Услышать других…
С грудной болью расходились…
Но это не умаляло значения Романа Филипова для людей, разве что в который раз пришлось прочувствовать, что есть любовь народная.
На следующий день я позвонил в школу:
– Будут ли устанавливать доску…
Но мне внятного ничего не ответили…
Ну что ж!
Главное – простился с Романом, а вернее, зацепил его для себя на всю жизнь.
С ним уже жил два дня. И теперь понесу его с собой. И ничего страшного, что я не побуду на открытии его доски, где будут выступать люди, которые на похоронах, может, и были, но быстро с них ушли, а я продержался с 9 утра до 5 вечера и этим был удовлетворен. Как удовлетворены тысячи других, продержавшихся на морозе, чтобы сказать:
