нашелся я. – Разве не в этом суть надежды?
Он несколько секунд размышлял над моими словами, затем отрицательно покачал головой и тяжело вздохнул.
– Надежда? Это понятие так же изъято из атмосферы, удалено из эфира, выдрано из земли. Мир летит ко всем чертям, мир рассыпается, дорогой Перри. Несмотря на это, ты выглядишь отлично.
– Аллан… – начал я.
– Зови меня По, – сказал он. – Ведь мы друзья.
– Слушай, По, – вскричал я. – Черт побери, о чем ты говоришь? Говоря по совести, я ни словечка не понял!
– Возлюбленная душа покинула сей мир, – ответил он. – Без нее внутри скорлупа сего мира стала непрочной и ныне трещит. Она покинула меня – она, бывшая моим вторым «я». О горе! Се злейший из злейших дней! То, что не давало этому миру захлебнуться волнами, распасться на части, что поддерживало небесный свод и удерживало от буйства горний огонь, – имя сей опоры тебе известно не хуже, чем мне.
– Анни… – выдохнул он после паузы, дрожащей рукой указав в сторону моря. Я посмотрел в том направлении, и туман, словно по приказу, разошелся – в просвете я увидел объеденный страшными волнами кусок берега, где на утесе стоял могильный склеп, на который яростные волны набросали столько водорослей, что склеп, казалось, полузарос травой.
– Там она покоится, – сказал По.
– Это не может быть правдой! – вскричал я и бросился прочь от него. Я кинулся вниз по склону – в сторону того рокового утеса.
– Перри! – закричал По. – Вернись! Это бессмысленно! И я не знаю, что произойдет со мной, если с тобой случится что-нибудь дурное!
– Ее там нет! – крикнул я в ответ. – Ее там не может быть!
Я стремительно спускался по склону – обдирая руки и раздирая в клочья свою одежду.
– Перри! Перри! – жалобно кричал По.
Я набрал побольше воздуха в легкие – и оставшуюся часть склона почти кувырком летел вниз, пока не грохнулся на песок. Я тут же, не замечая боли, вскочил на ноги и по колени в бушующих, валящих с ног волнах стал упрямо приближаться к сияющей в тумане гробнице. Я все еще слышал крики Эдгара По, который остался наверху, у сгоревшего дерева. Слов уже было не разобрать.
Добредя до гробницы, я снял запор и открыл черную железную дверку. Внутри царил мрачный сумрак. Вокруг моих щиколоток хлюпала вода, пока я шел к каменному саркофагу на постаменте.
Он был пуст! Мне хотелось смеяться и плакать одновременно. Вместо этого я кинулся к выходу. Выбежав из гробницы, я стал кричать с порога:
– По! Ты слышишь, По? Ее здесь нет! По! Ты слышишь, По?
Огромная темная волна устремилась ко мне – и швырнула меня обратно в гробницу.
Я проснулся на полу роскошной каюты Эллисона, хотя я точно помнил, что с вечера укладывался спать на широкой кровати – в другом углу комнаты. Я не помнил, как упал с постели, как оказался в этом углу и на полу, и не мог сообразить, почему на мне изорванная и мокрая одежда. Мои башмаки были полны песка. Песок был и на нескольких мокрых
