почувствовал, как по спине потек пот.
– Я… серьезно, честно, я…
– Ухо, – спокойно сказал голос, и музыкант закричал.
Что-то будто раскаленным металлом обожгло голову слева, по щеке и шее разом потекли струйки чего-то горячего.
– У нас мало времени. А у тебя мало ушей. Потом мы займемся пальцами, а потом уже и твоим хозяйством. Это сможет благотворно отразиться на твоем голосе. Ты же у нас еще и певец?
Музыкант всхлипнул, рану жгло, страх и безысходность комком подкатились к горлу.
– Мне еще долго ждать? Еще ухо?
– Нет, не нужно, я все расскажу, что я не понимаю, я все расскажу. Честно!
Музыкант рассказывал торопливо, проглатывая слова и окончания, глотая слезы боли и страха. Все рассказать. Все. Он даже не забыл сказать о своем подозрении по поводу ментов. Или еще кто в погонах.
– Если что – узнаешь кого-нибудь из тех, кто в кабаке стрелял?
– Так их же всех…
– Не тех, кто был с Солдатом, других.
– Узнаю, конечно узнаю. Точно, – музыканту казалось, что именно от этих слов зависит его жизнь, именно от ответа на этот вопрос.
– Узнаешь… – удовлетворенно протянул все-тот же голос.
– Узнаю, конечно, узнаю.
– Дай телефон, – куда-то в сторону сказал голос.
Музыкант сквозь боль и гулкие удары крови слышал, как набирался номер на телефоне, потом снова послышался голос, но уже далеко, слов было не разобрать.
Музыкант застонал. Вся левая часть головы горела, а тело словно обложили льдом. Что же это такое? После того, как удалось в ту ночь вырваться из ресторана, когда за спиной затих автомат, музыкант подумал, что все, что вот осталось позади самое страшное приключение в жизни, что после такого – уже ничего не страшно.
А теперь, теперь было куда страшнее. Там он был одним из многих, потенциальной жертвой. Здесь…
Его уже сделали уродом. Его, а не кого-то там, в стороне. И что еще с ним могут сделать? Убить. Разрезать на куски? Они ведь даже не угрожали ему, они просто отсекли ухо для того, чтобы он поверил в серьезность их намерений. Быстро и по-деловому.
– А с этим что делать? – голос, незнакомый голос прозвучал прямо за спиной, – Слышь, Краб?
Краб. Музыкант знал это имя. Он слышал рассказы о человеке, стоявшем возле самого Хозяина, и рассказы эти могли испугать кого угодно. Внутри все оборвалось. Захотелось закричать, но музыкант только крепче сцепил зубы.
– Этого лабуха отвезите за город, на дачу. И ухо ему чем-нибудь залепите, чтобы не подох раньше времени.
Не подох. Не подох раньше времени. Музыкант застонал. По телу прошла мучительная судорога безысходности. Раньше времени. Теперь они определят время.
Теперь они решат, сколько ему жить.
Рывок за шиворот заставил музыканта встать. Что-то прижалось к пульсирующей болью ране.
– Да он обхезался!
– Застелишь чем-нибудь машину, – лязгнула тяжелая металлическая дверь, как в гараже.
Толчок
