к лучшему. Особенно, если не случается, добавляю в таких случаях я.
На мой стук в дверь гостиничного номера ответили сразу.
– Входите, – прокричал изнутри голос, в котором я узнал голос своего телефонного собеседника. Сразу стало понятно, что невыразительным этот голос был не потому, что его искажали помехи. Невыразительным он был по жизни. Это трудно описать, голос этот был словно вырезан из бумаги.
Я вошел в номер и обнаружил, что и внешность моего собеседника вырезана из бумаги. Из выгоревшей на солнце бумаги. Блеклая кожа, покрытая мелкими, словно на резиновой игрушке, морщинками, пегие волосы, утратившие право называться рыжими, но еще не получившие статуса седых и гутаперчивая улыбка.
Как потом оказалось, Фокину приходилось прилагать усилия не к тому, чтобы улыбнуться, а к тому, чтобы эту улыбку погасить. Хотя, слово «погасить», не подходило к этому процессу. Тут лучше подошло бы что-нибудь техническое – сократить, выключить, обесточить.
– Вы, по-видимому, Александр Карлович Заренко, – почти восхищенным голосом вскричал Фокин, которого я тут же окрестил про себя Пегим.
И от голоса, и от внешности Пегого сразу потянуло неискренностью. Во всяком случае, прежде чем переспрашивать меня о моих фамилии и имени, ему стоило убрать со стола книгу «Игра в темную», с моей фамилией на первой обложке и фотографией на последней.
– Да, это я, – сообщил я. – А вы – Николай Фокин.
– Совершенно верно, – Пегий встал со стула и протянул мне руку, которая на ощупь оказалась упруго-резиновой, – присаживайтесь. Выпьете чего-нибудь с дороги? Закурите?
Я поблагодарил, отказался, сообщил, что не курю и не пью, никогда, ни за что, не по болезни, а потому, что просто не нравится. Не переношу вкуса алкоголя. Подобные объяснения меня просто достали. Изо дня в день, из компании в компанию. Как не пьешь? Совсем? А может, чуть-чуть? Нет?
Ритуал знакомства и вхождения в компанию. Был у меня в связи с этим презабавный эпизод. Решили все мои соратники по Дому пионеров заставить меня напиться. Директриса заявила, что я с ней поспорил, будто выпью бутылку водки один, остальные поддержали, что да, что они свидетели, что нельзя уклоняться. И я согласился.
На очередном выезде на природу мне пришлось принять бутылку водки небольшими порциями и продемонстрировать, что на меня она никак не действует. И вот только после того, как я эту бутылку выпил, мне поверили раз и навсегда, что я действительно не пью. Вот и называй после этого человека существом разумным и логичным.
– Что? – пришлось переспросить мне Пегого. Слишком я увлекаюсь иногда воспоминаниями. К старости, должно быть.
– Я спросил вас, можете ли вы уделить мне несколько часов вашего времени? – вежливо повторил свой вопрос Пегий. Слишком вежливо. Непривычно вежливо.
– Э-э… – протянул я, натужно пытаясь сформулировать приличный ответ, включающий в себя одновременно и согласие, и намек на то, что за деньги они могут рассчитывать на любое
