со своим – «не нравится».
– Маша, ты уже взрослая девочка, понимаешь, что Олег тоже взрослый человек, – упирая на слово взрослый, говорила мама. – Он может не рассчитать свои силы. – Мама поджимала губы – они никогда не говорили на эти темы. – Тебе рано заниматься сексом.
– Мама! – Маша вставала, чтобы уйти. Какой секс? Они даже не целуются. А вдруг он ее не любит?
Ужас заставил замереть, упасть обратно на диван.
– Ну что с тобой? – с тревогой спросила мама.
И так хочется ей сказать – что! Но раньше они отмалчивались, не затрагивая болезненных тем, и поэтому сейчас Маша не знает нужных слов. Все, что говорят другие, кажется банальным и неправильным. А мама все твердит и твердит без остановки.
Первое. Надо думать об учебе. Сначала дело, потом все остальное. Они с отцом имеют хорошее базовое образование, поэтому в жизни они состоявшиеся люди, а не голодранцы, не способные купить детям мандарины и лишнюю пару обуви.
Второе. Надо думать о статусе. Девочка из приличной семьи не должна опускаться до дворовой шпаны.
Третье. Всегда думать о репутации. Конечно, молодежь нынче продвинутая: секс, наркотики, рок-н-ролл, – но жизнь одна, и нельзя совершать поступки, о которых пожалеешь впоследствии. Вот они с папой… И так далее.
А чего тут нарушать, когда все уже определено? Она и на падающие алтайские звезды загадывала, и валуны на лесных тропах, в которых живут местные духи, просила, и на перевале желание загадывала: когда клала камень в пирамиду и когда ленточку к дереву привязывала. Она бросала свое желание ветру, шептала его воде Катуни, опускалась на обрывистые утесы, молилась в жесткую холодную землю.
Пусть Олег навсегда останется с ней.
– Так не бывает, – изнывала от зависти и ревности Юлька.
Маша заставляла ее раз за разом просматривать фотографии, сотни раз обсуждать любимого.
– У него наверняка есть какой-то недостаток, – выносила свой вердикт подруга. – Он инвалид, без руки, без ноги, с искусственным глазом.
– Он инопланетянин, – соглашалась Маша и тут же испуганно спрашивала: – Он мне позвонит?
– Не позвонит, – блеяла Юлька, отъезжая на офисном кресле в угол.
– Мазурова! Я тебя убью! – кидалась к ней Маша.
– Степанова! Тебя посадят, и ты его вообще не встретишь!
– Он меня дождется.
– Ага, будет носить тебе цветочки на могилку.
Подруга подкатывала на кресле к столу, задумчиво смотрела на экран ноутбука.
За лето она неплохо загорела. Румянец пробивался сквозь бледно-коричневую кожу. Маша смотрела на себя в зеркало. У нее тоже есть загар, кирпично-красный, с обгоревшими щеками и кончиком носа. Алтайский. За один день ухитрилась сгореть, когда ездили на лошадях.
На лошадях…
В животе что-то больно скручивало, хотелось зажаться и завыть: «Олег!»
– Когда он должен вернуться?
– Завтра.
