утех).
Ну, как не уважить человека после такого витиеватого приглашения? Встретившись в коридоре с Димоном, медленно направляемся в столовую…
– Бегом, п… (нетрадиционщики мужского пола)!
– Всемилостивейший граф, – осмелился вякнуть я, – мы контуженные, посему высочайшей милостью от бега освобождены. Правда, милорд?
– Зрите в корень, ваше сиятельство, – кивнул Птеродактиль.
– Тогда ползком, дол… (что-то вроде перфоратора, воспроизводящего себе подобных методом долбления)!
Звуковая волна орущего сверхсрочника за секунду вдула нас в ресторацию, бесцеремонно шмякнув за стол. На котором уже булькало Шато де Шамбор 1973 года (компот) и аппетитно пахли рябчики, запеченные в ананасах (рыбная котлета и перловка).
После трапезы мы с Птеродактилем вернулись в палату. Димон отрубился через несколько минут, а вот мне не давала уснуть ноющая головная боль.
Поэтому, безрезультатно поворочавшись около часа, я тихо оделся и вышел в коридор к дежурной медсестре по кличке Фрекен Бок. Почему Фрекен, не скажу, а вот Бок! Когда Димон в палате разыграл перед ней сценку «смотрю везде», испуганная женщина легким движением могучих телес отправила шутника в полет через три кровати.
Сильная была женщина, очень сильная. Но меня почему-то любила, как сына.
– Опять, – глянув на мое перекошенное лицо, вздохнула медсестра, – сделать укол?
– Спасибо, Валентина Сергеевна, потерплю. Можно с вами посидеть?
– Чай будешь?
– Буду.
Мы разговаривали около часа, пока женщина не вспомнила:
– Андрей, глянешь первую?
Это палата для тех, кому (ничего не поделаешь) помочь было нельзя. Добавлю, что в отделении, кроме солдат, лечились и офицеры, как действующие, так и в отставке, от молодых до старых и очень старых. Поэтому первая палата, к сожалению, пустовала редко. В ту ночь там доживал последние часы 90-летний дедушка.
– Так сходишь? – повторила Валентина Сергеевна.
– Пять минут, – с этими словами я протопал к первой, включил свет и через несколько минут отрицательно замотал головой. – Все.
Дед лежал, устремив последний взгляд куда-то в потолок. Руки свисали с кровати, а рот застыл в последнем беззвучном крике
– Поможешь вывезти? – тихо спросила подошедшая медсестра.
– Конечно.
– Руки сложи, а я все оформлю.
И пока Валентина Сергеевна привязывала какую-то писульку к большому пальцу покойного, я аккуратно скрестил безжизненные руки на груди ушедшего в небытие. Через секунду они снова упали. Я опять сложил. Они упали. Я сложил. Они упали. Я сложил. Они упали. Я сложил.
– Ху! – возмущенно выдохнул мертвец.
– Ух! – согласно пискнул я, потеряв сознание.
– …нулся, Слава Богу, подхватить успела, – бормотала перепуганная медсестра. – Что случилось?
– Он дышит!
