для самой себя. Ей абсолютно не хотелось выгораживать или заступаться за старшего лейтенанта, и, поймав удивленный взгляд Третьякова, заспешила к двери.
После нескольких допросов одного немца разыскники передали оперативникам. Похоже там наклевывался вариант с перевербовкой и направлением его, теперь уже как нашего агента, в Кёнигсберг. Оперативная игра – высший пилотаж контрразведывательного искусства.
Остальных же диверсантов этапировали дальше, им предстоял отнюдь не долгий путь: кому в лагерь, кому во внутреннюю тюрьму на Лубянке, кому – получить пулю в затылок за расстрелы советских партизан и парашютистов. Правда, через некоторое время до контрразведчиков дошла весть о том, что один из диверсантов был задушен в своей камере где-то далеко отсюда.
Поскольку сведений об объекте «Б-Зет» больше не поступало, а шутки над старшим лейтенантом Третьяковым уже надоели, все довольно быстро забыли об этой странной аббревиатуре. Правда, подполковник Ратнер где-то через неделю на совещании оперативного состава, когда разбирали факт задержания на одном из контрольно-пропускных пунктов трех немцев, оказавшихся агентами разведки, попросил начальников отделов управления контрразведки и начальников подразделений «СМЕРШ» в частях обращать особое внимание на сведения, касающиеся подпольных баз на территории самого Кёнигсберга.
– Чем раньше мы об этом будем знать, тем лучше, – подчеркнул подполковник.
Но в очередную докладную записку начальнику Главного управления контрразведки «СМЕРШ» сведения об объекте «Б-Зет» не попали. Контрразведчики хотя и нередко пользуются «оперативной информацией, нуждающейся в дополнительной проверке», но докладывать наверх непроверенные данные не спешат. А то ведь начальство может и спросить, а что же сделано для того, чтобы получить более достоверные сведения.
Катя никак не могла понять, что с ней происходит. После того случая, когда она вступилась за старшего лейтенанта Третьякова, над которым все подшучивали по поводу таинственного объекта, он стал как-то странно смотреть на нее. Если совсем недавно он намеренно даже не замечал ее присутствия, то теперь она нередко ловила его взгляд, когда вдруг случайно сталкивалась с ним в холле или на лестнице. Несколько раз она печатала протоколы допросов, которые проводил Третьяков. На этот раз попадались одни женщины, завербованные гестапо.
Сначала привезли задержанную в Лабиау при фильтрации[57] двадцатипятилетнюю девушку-украинку, которая была завербована гестапо в пересыльном лагере в Кёнигсберге для выявления лиц, проводящих антифашистскую агитацию и готовящих побег. Потом некую Воронину из города Струги Красные, которая сама выразила готовность помогать гестапо якобы для того, чтобы отомстить за репрессированного органами НКВД отца, бывшего помещика. Еще была немка Каумштадт, которая работала стрелочницей на сортировочной станции и, как агент железнодорожной полиции, помогала гестапо выявлять противников нацистского
