дань взимать с проходящих купцов.
– И нарвались! – засмеялся Путята.
– Не разобрались, – усмехнулся Яромир. – Насада-то у нас торговая.
– Я же и говорю, что нарвались!
– Значит, больше не сунутся, – подытожил Бу- дислав.
– А теперь – тризна, пир, песни, веселье! – странным еще для себя тоном («княжеским», как определил Добрыня) повелел будущий великий князь Владимир.
Он был счастлив. Он участвовал в своей первой битве, он стрелял, и в него стреляли. И всю жизнь потом Владимир отсчитывал свои сражения с битвы на Ильмень-озере.
Отплыли в сторону от привычного пути следования судов, остановились в непролазных зарослях камыша, чтоб никто не мешал, и за всем этим не заметили, что быстроходный струг под добрым парусом и с двумя парами опытных гребцов скользнул мимо, держа направление на Господин Великий Новгород.
Семь дней пировали – дым коромыслом. Добрыня подстрелил в роще косулю, Будислав и Ладимир выволокли на берег двухпудовых сомов, мирно поджидавших лягушек в камышах. И первым, кому воздали громкую хвалу и славу, был воевода великой княгини Ольги Яромир. А потом распевали дружинные и богатырские песни, хохотали до слез над ядреными шутками Путяты, неутомимо плясал Поток…
На восьмой день встали тихой озерной зарею, когда вода чуть подсвечивает от еще не появившегося на небосводе солнца, когда чуть холодит плечи то ли легкий рассветный ветерок, то ли крепкий вчерашний хмель. И молча – шуметь не хотелось, да и невозможно было шуметь над еще спящим озером – выплыли из камышей и неспешно тронулись к землям Господина Великого Новгорода, которые начинались чуть выше устья Ловати.
Князь новгородский Владимир уверенно плыл к своему первому княжескому престолу.
И лишь на второй день пути по Ловати их неторопливую насаду встретил распашной быстроходный струг. На корме сидел великий киевский воевода Свенельд. Повелел остановиться, Владимиру – пересесть в струг, а стругу – плыть к берегу. И как только пристали, сошел на берег, жестом пригласив Владимира следовать за собой.
– Я – с дурными вестями.
– Говори, великий воевода.
Свенельд вздохнул.
– Твоя бабка, великая княгиня Ольга, окончила трудные дни свои на этой земле.
– Как?!
– Еще не все. Матушка твоя Малфрида пропала без вести.
– Куда пропала? Матушка моя пропала? Как так – пропала?
– Навсегда.
– Навсегда, – горько повторил Владимир.
Помолчали, скорбно склонив головы.
– И еще не все, – сурово продолжил великий киевский воевода. – Святослав хочет поделить Киевскую Русь между сыновьями на уделы.
– Передерутся, – усмехнулся Владимир.
– Возможно, – согласился Свенельд. – Но после того, как совместно расправятся с тобой.
Владимир тяжело вздохнул:
– Матушки
