никак не связана с нашими конкурентами? Оказалась в хранилище совсем по другой надобности. Ну, авантюристка она, решила ограбить Бремена. Сам же говорил – хорошо разбирается в искусстве и все такое. Допускаешь?
– Не уверен, но пусть будет так.
– И вот эта барышня по ошибке стащила из хранилища бумаги, за которыми приходили те двое, убившие Бремена. То есть заказчик, отправивший наемников на дело, вполне может решить, что бумаги у нас, понимаешь? И что же тогда?
– Тогда он станет охотиться за нами.
Аскольд озадаченно смотрел на Горского, который только что заставил его проанализировать ситуацию и сделать верный вывод. А ведь сам он даже не рассматривал подобную версию событий. Как же так? Упустил… По специальности сыщик, неплохой аналитик, за годы в уголовке научился подмечать важные детали, но куратор оказался умнее…
Захотелось показать Горскому найденный в хранилище Бремена медальон, спросить, что он думает по поводу необычной вещицы, которая на первый взгляд вовсе не представляет ценности, если говорить о металле… И тут до Аскольда вдруг дошло:
– Выходит, ты и меня подозревал?
– Конечно, – Горский непринужденно улыбнулся, – подозревал. С того самого момента, как у нас мотор забарахлил в авто, когда встречали Ларне. А уж после его гибели и подавно. Портфель Ларне на дороге кто подобрал?
– Я…
– Вдруг и бумаги вытащил? Я и квартиру твою тщательно обыскал именно по этой причине, пока ты с Бременом встречался. Если бы ты после встречи попытался исчезнуть, тогда…
– Что тогда?
– Но ты не исчез. – Горский повертел головой, не увидел пепельницы и встряхнул сигару над кофейным блюдцем. – Давай выпьем, Аскольд, а?
Аскольд молчал, глядя в окно. Его не то чтобы задело признание куратора в подозрениях и обыске, он больше злился на себя – за то, что слишком легкомысленно отнесся к событиям в Париже и затем в Берне. Ведь даже мысли не возникло о предателе среди своих…
Не дождавшись ответа, Горский налил себе водки.
– Если они клюнут на твою телеграмму, – начал Аскольд, – то…
– Нас постараются перехватить где-нибудь по пути в Париж.
Горский поднял рюмку, но Аскольд не дал ему выпить, указав на окно.
По склону холма скользила тень поезда, а над ней висела еще одна, крупная, вытянутая в форме эллипса. Аскольд вскочил, дернул задвижку, опустил раму и высунулся наружу.
Над поездом висел дирижабль. Аскольд без труда определил тип: «La France 3». Размерами далеко не «Цеппелин» и даже не российский «Рассвет империи», зато самый скоростной аппарат в своем классе в Европе.
Бортовые номера и обозначение авиакомпании на днище кабины были скрыты темной тканью. Но не это настораживало. Боковые двери кабины были отодвинуты, из проемов свисали тросы, а по тросам на крышу вагонов поезда спускались крепкие мужчины в кожаных шлемах, масках и плотно прилегающих очках с круглыми
