и самому, кажется, расхотелось желтую гадость хлебать. Вот чародей попался – заворожил, прямо! Так и вообще завяжешь!..
Опять глянул я в окно – куда сквозь меня смотрит чернявый… Все та же луна, но только чуть ярче стала.
В баре шумок: каждая компания – себе на уме. Но и укромный уголок можно найти, вот как этот, где мы сидим.
– Что не пьешь? – спрашиваю.
Глянул наконец-то. Кажется, спустился с небес, может, с той луны, еле проявленной?.. Лунатик, одним словом.
Осмысленно глядит. Заинтересовался все же моей персоной.
Жду. Он все молчит. Но глядит уважительно… Смотри-ка ты, глаза загорелись! Что-то узрел во мне!
Начали мы говорить… Какую-то чепуху несет: болит душа, излиться надо… Лунатик – эт точно!
Чувствую все же – худо человеку. «Ну, так ты сюда правильно забрел, – думаю, – вливай в себя – легче станет. Только чего листы строчить-то, не понимаю!»
…Просидели мы впустую еще полчаса, Тоня две полных кружки плюхнула перед нами. Гляжу: часики пересыпают песочек, – течет время, струится. А я так ничего и не понял еще.
– Как зовут-то тебя? – спрашиваю. Хотя на кой мне его имя?
– Леня… Пчелко.
– Понятно. – Хотя ничего непонятно. И сам себя называю. А наперед знаю: ни к чему нам обоим это знакомство. И все же жаль парня становится.
– Так ты писатель, что ли?.. Хемингуэй?.. У нас тут не пишут. Пивной это бар!
– Да не писатель я – спортсмен… бывший. Бегал когда-то. Года два как завязал.
«Ну-ну, – думаю. – Завязать никогда не поздно, – про свое думаю. И что же дальше?»
А Леня Пчелко разоткровенничался – чудак. Вот что рассказал…
Сегодня утром я встретил его. Несколько лет не виделись после того случая. Как будто специально кто подстроил, чтобы снова потревожить меня. Да я давно уже особо не печалюсь; так, неловко было, конечно, поначалу. А потом вроде прошло. Успокоился… Иногда вспоминал, но тут же забывал… Теперь понимаю: старался забыть.
А тут вдруг эта встреча. Что-то стоит за ней, движет что-то нами!..
Словно озарение на меня сошло в ту минуту, и увидел себя со стороны еще раз. Не так, как тогда… По-иному. По первости уклонялся от совести; как сквозь пелену смотрел… А сегодня утром понял: никуда не уходят наши впечатления, живы, пока что-то не произойдет – не осмыслится.
Весь день ходил свободный, не искал оправданий. А потом увидел, наконец, себя такого, каким был тогда…
А он-то обрадовался при встрече: позабыл тот забег или сделал вид?
Не мог смотреть я в глаза ему. Солнце слепило.
…Спринтером был я когда-то… И неплохим. Любил побеждать.
Серьезные соревнования в тот день были. Бежали мы стометровку. Серега был среди нас особенным бегуном – глухонемой он. Но не совсем. Немного слышал и немного говорил – хоть и не все разобрать. Общаться сносно можно было, да и на руках кое-что я мог показать. Свои соревнования –
