бы ей выбить, а вышло – по уху. Смотри, как бы не сбежала. Сажай ее, и трогайте, пока улицы пусты.
Руки девушки, закрытые широкими рукавами, оказались скручены. Я вынул засапожник. Такие маленькие, ледяные, посиневшие от врезавшейся веревки. Видно, она им насолила… Я подсадил ее, она упала лошади на шею. Почти ничего не весила.
– Оно видно – опасная особа. У нее есть вещи?
– Вот торба какая-то, держи.
Я порылся, нашел, на счастье, рукавички. Торбу сунул в свой баул. Тэм наблюдал с недоброй усмешкой.
– Она, кажется не преступница, а, воевода? И птаха вырывается и клюет пальцы, если ее схватить рукой. Старик плюнул и полез на галерею. Деревянная лестница заскрипела сердито: обрюзг…Отроки подняли решетку.
– Послушай, девица. Мы сейчас тихо и спокойно отсюда уедем. Я не причиню тебе вреда и стану защищать от любого, кто захочет его причинить. Но очень прошу – не вздумай поднимать шум или вытворять другие глупости. Убежать от меня ты не сможешь, а в беду – попадешь. Нам не стоит привлекать к нашим особам лишнее внимание. Поняла?
– Вы меня похищаете?
– Предполагаю, не я первый.
– Куда вы меня повезете?
– Главное прочь, а там – все равно. Нет? Может, хочешь обратно в башню? Оттуда дорога одна.
– Нас поймают, и тогда дорога точно одна – на плаху. Верни меня назад, я не поеду.
– Все, дорогуша, поболтали. Имей в виду, что похищение языкастых девчонок не является моим излюбленным занятием. Я промышляю иначе. И внезапное поручение тебя сопровождать как раз сорвало мои планы заработать несколько марок. Но меня лишили выбора. У тебя, однако, он есть. Ты можешь чинно и благородно ехать верхом рядом с достойным кавалером и сокращать дорогу приличной беседой. Либо я снова свяжу тебе руки, и, увы, лишу возможности издавать звуки, скажем, при помощи платка. Поедешь не как леди, а как пойманная беглая рабыня. Как тебя больше устраивает.
Я с многозначительным видом достал из седельной сумки веревку.
– Не надо. Я поеду с вами. Однако, не могу удержаться от наблюдения, что вы произнесли намного больше слов, чем я.
– Но за тобой непременно должно остаться последнее.
Решетка лязгнула, опускаясь за нами. И тут налетел такой дикий, ледяной ветер со стороны моря, что дыхание перехватило. Я взял ее кобылку за вторую уздечку, и мы затрусили через поле в ближайший лесок, тут было тише. Двинулись друг за другом по самому краю оврага – здесь было почти сухо, иначе копыта коней глубоко уходили во влажную лесную почву. Где просохнуть лесу, когда так редко выходит солнце, и то и дело валит снег. Трава и то прошлогодняя, лишь кое-где сквозь нее пробивались озябшие бутончики первоцветов. Девица помалкивала, вцепившись в луку седла, с ветвей капало за шиворот, зато совсем рассвело и тропинка пошла вверх. Я присмотрел более-менее сухой пятачок, чтобы подкрепиться. Помог девушке спешиться, полез в баул за лепешками и сыром и вдруг почувствовал, что она беззвучно рыдает под своим капюшоном.
