и, чему я совсем удивился, обнял меня как-то совсем по-родственному.
Не только это удивило меня в тот день в Цапкине. Я настолько привык, что нормальной одежды он не носит в принципе, что вот этот строгий, явно сшитый на заказ костюм – так чётко он сидел на шарообразном теле Цапкина – белоснежная рубашка, галстук, представили Андрея Михайловича совсем в другом свете. Но, конечно, Цапкин не был бы Цапкиным, если бы и тут не пренебрёг условностями – кроссовки Adidas напоминали, что костюм, скорее всего, лишь очередная блажь.
Первое, что бросилось в глаза, – отсутствие уже привычной ванны во дворе. Вместо неё – шезлонг, выполненный из бамбука. В нем развалилась Думкина. Мне показалось, что она нарочито расслаблена. Такое ощущение всегда возникает, когда женщина не держит колени вместе. Нет, я не склонен к предрассудкам, но есть что-то в подобной женской позе необъяснимое. Она лежала в шезлонге, одетая в спортивные штаны и толстовку, капюшон которой был увенчан заячьими ушами. Отто сидел на корточках рядом с шезлонгом и нанизывал на шампуры новую партию шашлыков. Солнце уже падало за горизонт, и в сумерках лицо Отто показалось мне незнакомым. Черты стали слишком уж резко очерченными, даже брутальными, что совсем не вязалось с той его ничего не выражающей внешностью, к которой я привык. Я решил, что виноваты игра теней и отблески огня мангала.
Помимо Цапкина, Отто и Думкиной здесь были ещё два человека. Оба высокого и абсолютно одинакового роста. Они зачем-то стояли возле мангала и грели руки над огнём, словно на улице мороз. Замечу, что в тот день даже на закате было градусов двадцать пять тепла. Обычно так делают люди, которым некуда себя деть, некуда деть руки, и они пытаются выглядеть максимально непринуждёнными. Они зачем-то сбиваются в стайки около мангала, если это шашлыки, и всеми силами пытаются помочь: ворочают угли, дескать, знают, как углям правильно гореть, поправляют шампуры, несмотря на то что их только что переворачивали. Задумчиво смотрят на мясо, словно осуждая кого-то за какую-то неведомую не соблюдённую церемонию, будто в жарке мяса вообще может быть какая-то церемония. Такие люди легко могут сказать глупость, дескать, «мясо не терпит женских рук» или «шашлык – не женское дело».
Так вот, эти двое грели руки над мангалом. Думкина улыбнулась, встала, обнялась со мной и упала обратно в шезлонг, уткнувшись в телефон.
– Братья Фот, – представил Цапкин молодых людей.
Братья бросили греть руки и синхронно развернулись ко мне. На секунду я подумал, что трюк с синхронностью они разучили заранее. Братья крепко по очереди пожали мне руку и замерли в каком-то ожидании, попеременно глядя то на меня, то на Цапкина. По этому их взгляду стало понятно, что они просители. Да и чему тут удивляться, все, кто бывал в гостях у Андрея Михайловича, обычно что-то от него хотели. Если не денег, то какую-нибудь услугу.
Братьев звали Валентин и Кевин. Кевин – тот, что старше. Я сначала подумал, что братья – близнецы, так они
