застыли столы и маленькие стулья. Они пугали своей неподвижностью, своим порядком. Чтобы как-то сдвинуть воздух, которым и дышать уже было невозможно, Алиса ногой поддела ножку ближайшего стула, и он с грохотом упал на спинку. Устанавливая уже свой порядок, Алиса подняла его и придвинула на место, но все уже сразу стало по-иному. Как от костяшки домино, все вокруг осыпалось. Зашевелилось. Возникло чувство присутствия еще кого-то здесь. Это могла быть воспитательница. Она, скорее всего, велела идти и мыть руки. Но это могли быть и другие дети. Они разбредались по группе и сонно копошились по углам, настраивая день под свои собственные нужды.
Тики-тики-тики-тик.
В тарелке дымилась манка, в самом центре которой заточили немного варенья. Глупость – это смешать манку с вареньем, окрасив манку в чернильный цвет. Манка от этого не переставала быть сама собой. Становясь от этого лишь сладкой и еще более отвратительной. Алиса не собиралась заниматься такими глупостями. Алисе вновь предстояло спасти варенье. Ложка двигалась по кругу, закручивая спираль, манка впитывалась в зубы и нёбо. Алису то и дело передергивало, заветное варенье становилось все ближе. Но, когда, казалось бы, ложка подобралась совсем близко к варенью, как райскому острову, стало вдруг уже слишком поздно. Манка переполнила Алису, словно котелок из сказки – горшочек, вари, – и с ревом будто бы горная река сорвалась потоком на пол. К Алисе тут же подступили тени. Они стали укорять Алису в чем-то и обещать ей наказание, они неодобрительно цокали языками, они показывали на Алису пальцами и говорили: «Алиса, что тут натворила, гадина». Все это было в мутном тумане, что-то прикасалось к Алисе, сжимало плечо и трясло, но Алиса не могла понять, что это. Не видела.
Тики-тики-тики-тик.
Алиса стояла у окна. На стекле капли соединялись с каплями, росли и устремлялись вниз. Пустой двор придавило низким небом. Блестели жестяные горки, по поручням качелей бежали струйки воды. Туфли быстро промокли, занемели пальцы на ногах, и холод пробрался внутрь, ближе к сердцу. Маму можно ждать здесь. Думать о маме. И верить в чудо. Что вдруг окажется так: калитка вдалеке скрипнет, и к Алисе, улыбаясь и радуясь собственному сюрпризу, быстрым и легким шагом, не в силах унять нетерпение, почти побежит мама. Обнимет. Возьмет на руки и понесет, что-то спрашивая, пусть что-то пустое и неважное. Тепло и радостно.
Стекло морщилось. Заиграла музыка. Что-то толкнуло Алису. Развернуло. Поставило в пару. Кто-то играл на пианино. Послушные ритму колени подлетали кверху, голова закружилась от мелькающих по кругу вещей, мебели, окон. Рот открывался и закрывался, из него вылетали слова, которые Алиса не понимала, но которые выстраивались и сливались с другими словами, метались под потолком и наполняли музыкальную комнату. Алиса не могла понять, что это и зачем с нею это происходит. Но нужно быть послушной. Подчиняться всему этому заученному. Танцевать, не разбирая музыки, двигать руками и ногами, повторять раз за разом, так, как вчера, так, как завтра. Такие правила этого места. А правила нужно просто выучить. И
