видами варенья, присвистнул.
– По твоей фигуре не скажешь, что ты сладкоежка.
– Это у нас с сестрой такая счастливая конституция. Присаживайся. Ты какой чай любишь?
Лина разрумянилась, говорила быстро, Макс понимал, что это последствия стресса, скоро оживление сменится усталостью и апатией.
– А есть разный?
Лина смутилась.
– Вообще-то нет… Только зелёный.
– Значит, я люблю зелёный, – пряча улыбку, сказал Макс. – Без сахара, уж коли такой праздник на столе.
Лина принялась разливать чай по чашкам, её руки подрагивали, тонкие пальцы едва удерживали пузатый электрический чайник.
– Дай-ка я сам, – Макс взял чайник у неё из рук, долил в чашки кипяток. Его взгляд упал на пятно копоти над плитой, ярко чернеющее в светлом интерьере кухни.
– У тебя был пожар?
Лина легкомысленно отмахнулась.
– Ах да, никак не подкрашу. Зачиталась и забыла про сковородку. Мебель отмыла, а до потолка никак не доберусь.
Она улыбнулась детской обезоруживающей улыбкой:
– Совет можешь не давать. Я знаю, что перед уходом нужно проверять плиту. Я даже записку для себя на двери вешала. Не помогает.
Красные пятна на её скулах стали ярче.
– Ты уже пила успокоительное?
– Нет, не успела, – голос Лины стал виноватым, как будто она не выучила заданный урок.
– А что есть в аптечке?
Лина встала из-за стола, потянулась к навесной полке кухонного гарнитура, достала коробку, долго в ней копалась.
– Вот, валерьянка в таблетках.
– Возьми две, запей простой водой.
– Тогда в меня чай не влезет, – растерялась она.
Макс едва сдержал улыбку, до того трогательно это прозвучало.
– Чай я за тебя выпью.
Лина проглотила таблетки, чуть покачнувшись, села обратно за стол напротив Макса. Он видел, что силы девушки на исходе.
– Хочешь перенесём прыжок на другой день?
Лина испуганно вскинула на него глаза:
– Нет-нет! Лучше побыстрее.
– Хорошо, – сказал Макс, разглядывая её лицо. Ждал, когда усталость от переживаний и долгих слёз соединится с действием валерьянки и можно будет уложить её в постель. Если «соблюсти приличия» и уйти, то она, чего доброго, опять примется плакать и проплачет полночи. Странно… ещё пару часов назад фраза «уложить девушку в постель» имела для него лишь одно конкретное значение, совсем отличное от того, какое он вложил в эти слова сейчас. Лина с трудом подавила зевок, её глаза слипались.
– Пойдём, я посижу рядом, пока ты не уснёшь. Завтра ты должна быть в форме. Потом уйду, дверь захлопывается?
– Да, – прошептала Лина, чувствуя, что у неё начинает заплетаться язык.
Макс встал
