ну да, ты ж когда-то неплохо там поработал, – понятливо усмехнулся Хвостин. – Еще при старом князе, Олег Ивановиче, царствие ему небесное.
Оба перекрестились на висевшую в углу икону с небольшой лампадкой на тонкой серебряной цепочке и, переглянувшись, спустились вниз, в горницу.
Всю ночь шел дождь, лил как из ведра, пару раз даже полоснула молния, однако не заладилася гроза, гонимые ветром, улетели на запад тучи, и утром уже вовсю сияло жаркое солнышко, высушивая впитавшую дождевую влагу землю. От луж, от мокрой луговой травы, от грядок поднималось к небу густое туманное марево.
Иван выглянул в оконце и, прищурившись, посмотрел на солнце. Кажется, неплохой будет денек – успеют с севом. Правда, здесь и торопиться не нужно, ну да оброчники не дураки, по мокрому-то пахать не будут, иначе не овес да гречиха – одни сорняки в полях заклубятся.
У ворот, дожидаясь хозяина, уже стоял пахарь Евдоким, а рядом с ним и Пронька – в новой сермяге, лаптях и чистых онучах, весь такой аккуратненький, ладный. Светлые волосы парня трепал ветерок, лицо было сосредоточенно-важным – еще бы, ведь именно ему было поручена вся подготовка к отъезду.
– Так, лошади оседланы, телеги смазаны, шатер взят, – сам себе, но и так, чтобы было слышно Евдокиму, шептал отрок. – Продуктов тоже хватит, да и там, всяко, запромыслят какую-нибудь дичину.
– Зачем телеги-то? – хмурясь – он всегда хмурился, спросил Евдоким. – Там сейчас и на лошади не проедешь, зимой если только.
– А добычу назад ты на своему горбу потащишь? – Пронька насмешливо скривил губы. – На телегах да на лошадях мы до самого загуменья доедем, а это верст пять, не что-нибудь. Чего зря пехом-то? Там, у реки, оставим и телеги, и лошадей, и пару парней – для пригляду, а уж сами дальше…
– А дальше сыщем дорогу-то? – засомневался пахарь. – Чай, овраги, урочища, чащи… Не заплутать бы!
– Не заплутаем. Там нас Митрофан-охотник должон дожидаться, он и проводит.
– А ну, если Митрофан, тогда – да, – Евдоким наконец успокоился. – Не заплутаем и, даст бог, отроков сыщем.
Он размашисто перекрестился, а вслед за ним – и Пронька. Какое-то время оба молчали, потом Пронька открыл было рот – похвастать, как ловко он сегодня запряг лошадей – да не успел, с крыльца уже спускались хозяин с гостем, и тот и другой – в коротких кафтанцах, в высоких сапогах, с несколько помятыми после вчерашнего пира лицами. И то сказать – улеглись лишь далеко за полночь, а сейчас-то было только лишь раннее утро. Небо синело, весело пели жаворонки, яркое солнце слепило глаза, и порывы теплого ветра шевелили мокрую, быстро высыхающую, траву.
– Едем! – Иван уселся в седло, за ним – не дожидаясь метнувшегося помочь Проньку – и Хвостин. Поехали неспешно – к чему? Пять верст не так уж и много, основной-то путь дальше. Впереди – Иван с гостем, за ними – две телеги с припасами да оружьем. В телегах, кроме мальчишек-возниц, сидели и Евдоким с Пронькой. Раничеву не очень-то хотелось отвлекать от страды мужиков – хоть сегодня и воскресенье, да кто знает, насколько затянутся
