кокетничаете? – выгнул брови Кроули. – Боже упаси, аббатиса. Скажите, что мне это показалось!
Вот гаденыш! За такие речи в приличном обществе дама имела право нахлестать наглеца по щекам.
В этой же карете и в статусе преподобной стасемидесятитрехлетней женщины я могла лишь скривить губы и поерничать:
– Кажется, общение со мной положительно на вас влияет, лорд Кроули. Вы уже начали призывать Бога. Еще немного, и мы начнем совместно молиться. К слову, когда мы остановимся на ужин и ночлег?
Мужчина задумчиво выглянул в окно, где за лесными деревьями солнце только начинало скатываться к горизонту.
– Думаю, к полуночи, – уже совершенно серьезным голосом ответил он. – Сегодня необходимо наверстать время, потерянное на путешествие к источникам. Остановимся где подвернется. Если же не найдем подходящего постоялого двора, разобьем шатры.
Я зябко поежилась от перспективы и все же понадеялась на лучшее.
Как оказалось, зря – погода стала стремительно портиться.
Словно назло мне, откуда ни возьмись налетел ветер, нагнал туч, и вдобавок начался сильнейший ливень. Еще с час лошади тащили карету, борясь со стихией, размытой колеей дороги, пока экипаж и идущий за ним обоз не застряли.
– Приехали, – мрачно заявил Кроули, приоткрывая дверцу кареты, чтобы выйти.
– Вы что, серьезно собрались на улицу? – не поверила я, глядя на ужасные лужи и грязь.
У самой уже зуб на зуб не попадал, но я продолжала гордо сидеть с прямой спиной и делать вид, что мне не холодно.
– Разумеется, нужно помочь вытолкать экипаж из колеи и разбить лагерь. – Лорд буквально спрыгнул под ледяные струи дождя, не жалея ни дорогого костюма, ни начищенных сапог. – Вот, держите, аббатиса. Накиньте пока на себя.
Кроули снял с себя камзол и передал мне.
Моя гордость хоть и пыталась оказывать сопротивление, но я ее нагло проигнорировала. Прихватила одежду и сама не заметила, как завернулась в нее, будто улитка в собственную раковину.
Глядя на меня, Кроули усмехнулся, но ничего не сказал.
Молчала и я, разглядывая, как небесная вода пропитывает тонкую рубашку на мужчине, делая ее полупрозрачной настолько, что я видела буквально каждую черточку мышц на его плечах и груди…
А потом он ушел, как и сказал, – помогать своим людям.
В тусклом свете одиноких каретных фонарей я различала лишь силуэты: мужчины возились, окапывая колеса и подкладывая под них ветки, а после лошади вытаскивали экипаж из колеи.
Все время, пока Кроули мок снаружи, я сидела в карете, закутавшись в его камзол, и понимала, что из-за холода все глубже и глубже зарываюсь в чужую одежду, натягивая ворот буквально до самого носа и вдыхая аромат терпкого мужского парфюма.
От утренних нот сандала и цитруса теперь улавливались лишь едва заметные отголоски, на первый план вышли запахи корицы и бергамота – удивительно бодрящее сочетание, даже возбуждающее…
Я поймала себя на
