style="font-size:15px;"> И падали, падали слёзы из хрусталя
За тех, кто ей в спину
Проклятия нервно бросал.
Она заплетала зелёные пряди в косу
И прятала их под косынку осенних дождей.
Она усыпляла природу в десятом часу,
Чтоб спать до весны безопасно было бы ей.
Но люди боялись остаться одни без тепла -
Они подбегали и рвали цветастый подол
На ленты, на память о солнце. И не было
Им числа,
И всякий вокруг становился вдруг жаден и зол.
Оборванная и босая дошла до воды.
Темнел в глубине купол гриновских парусов.
Там, где не будут границы уже видны,
Там кончится лето наших последних часов.
Она уходила – они оставались одни зимовать…
Ты чувствуешь?
Ты чувствуешь? Ветер крепчает с востока,
Холод и снег. На запад глядят флюгера.
Луна перегрелась, устала молчать одиноко,
Желтее город под взмахом её пера.
Ты чувствуешь? Свет перестал быть нужным,
Скорость часов снижается до нуля ,
Смелеет под маской своей наружной
Капитан моего воздушного корабля.
Ты чувствуешь? Этот полет прекрасен,
Когда загадываю и не боюсь упасть.
Приказывай – твой приказ обязателен
и негласен,
Я уже распробовала твою надо мной власть.
Ты чувствуешь? Мне это нравится очень -
Преданность рук и магнитная близость в словах.
Ты чувствуешь – мы рассекали полночи
На мною выдуманных островах?
Ты чувствуешь, или кажется это только,
Что нельзя стать счастливым, не желая и не любя?
Скажи своё да, а иначе к созвездиям
на иголки
Я немедленно спрыгну с борта нашего корабля.
***
Забегаю вперёд, тороплюсь отсыревшие утра
Выжать, высушить
И набросить на зеркала.
Натираю хрусталь до сияния перламутром,
Недоеденный хлеб выметаю, как сор, со стола.
Забегаю вперёд, слишком рано на повороте
Раскрываю пальто
Навстречу апрельским ветрам.
Из семи я восьмой доверяюсь, неправильной ноте,
И она снова будит меня по утрам,
Снова жжётся в груди и улыбкой царапает губы,
Заставляет на бег изменить опостылевший шаг,
А потом
Превращается в эхо, безжалостно, грубо,
И ползёт на коленях до дома немая душа.
Возвращаюсь, как вор, прикрываю скрипящие двери,
Оставляю пальто серой лужей лежать у стола.
Закрываю глаза. И жалею в бреду суеверий,
