шторы. Прошло много лет с тех пор, как она спала в комнате, где пауку позволялось вить себе гнездо. Собственно – с Баттерси, где они жили над Джонсами.
В детстве, после смерти родителей, Синтия часто просыпалась от кошмара, в котором падала, падала и падала в непроглядную тьму. Совсем как та звезда. Вцепившись в простыни, Синтия прижималась лицом к подушке, чтобы викарий и его жена не услышали звуки, которые она издавала. Ее пугало вовсе не то, что она ударится о землю – это по крайней мере было бы концом, пусть и несчастливым. Ее пугала бездонная пустота, в которую можно падать вечно.
Охваченная беспокойством, Синтия повернулась к зеркалу. То, что она увидела там, ее безмерно приободрило. В конце концов, она всегда была оптимисткой. К тому же она кое-что сделала, чтобы обезопасить себя от падения.
От знакомой в Литтл-Роксфорде Синтия узнала об одной сварливой старухе из Нортумберленда, проводившей свои дни в инвалидном кресле и всегда нуждавшейся в компаньонках, поскольку она очень быстро исчерпывала их терпение. То была миссис Манди-Диксон.
Синтия написала ей письмо, предложив свои услуги, и дала адрес Редмондов. Воистину это было признанием того, что она находилась в отчаянном положении.
Одна только мысль о миссис Манди-Диксон привлекла ее к гардеробу – хотелось сделать то, что превратилось для нее в привычку в последние недели. Вытащив свою сумку, она встряхнула ее и услышала слабый звон. Непохоже, чтобы несколько оставшихся шиллингов вдруг расплодились, дав жизнь потомству… Тем не менее только это трогательное звяканье отделяло ее от нищеты. И от миссис Манди-Диксон.
Возможно, она могла бы превратить оставшиеся гроши в нечто более существенное, сыграв в карты с остальными гостями…
Нет! Нужно быть благоразумной. И вообще, она не оказалась бы в нынешней ситуации, если бы не испытывала свою удачу.
Тут Синтия вдруг осознала, что ее ладони увлажнились.
Убрав сумку в гардероб, она плюхнулась на постель. Оценивая ее мягкость, попрыгала. Вроде бы не скрипит… Отдернув покрывало, Синтия прошлась ладонью по гладким простыням из прекрасного полотна, отутюженным одной из множества горничных – те кинулись врассыпную, как мыши к своим норкам, когда она вошла в дом вместе с Вайолет и Джонатаном.
Синтия прибодрилась. До тех пор, пока у нее есть такая постель, до тех пор, пока она гостья, а не служащая и не – упаси Боже! – любовница, надежда остается.
И эта надежда – наследник Редмондов. Пусть даже их встреча была короткой, она видела не столько его лицо, сколько его спину, когда он выскочил из пивной.
Да уж, не слишком многообещающее начало. Правда, Вайолет заверила ее, что это – досадная случайность. Она тогда сказала:
– Я должна извиниться за своего брата. Хотя полагаю, что мне впервые приходится извиняться за Майлса. Обычно у него прекрасные манеры.
Синтия пожала плечами, глубоко сожалея, что он – не Эверси (это было бы восхитительно)
