почему?
– Так не поймешь ведь.
КЗ в упор боднул деда сердитым взглядом. Тот хмыкнул в бороду и нехотя пояснил:
– Сыч наговор наложил. Ни к нам, ни от нас ни один «слепой» дороги не найдет.
КЗ взорвался:
– Слушай, дед, я понимаю, ты этот, как его, народный целитель и кое-какие приколы умеешь, но эти ваши игрушки, всякие там слепые, зрячие, триглавы и кто там еще… Играйте на здоровье, но мне-то не до этого!
Дед отложил в сторону «сидор»:
– Иди.
КЗ замер, бросил взгляд на «сидор», очевидно собранный для него, но после сказанного посчитал неудобным претендовать на подобный подарок и двинул по тропинке мимо колодца. Через сотню шагов тропинка стала едва различимой, а вскоре совсем исчезла. КЗ прикинул направление и зашагал напрямик. Перебравшись через небольшой овражек, скорее даже большую ямину, он наткнулся на полузаросшую тропку и, приободрившись, двинул по ней. Тропинка заметно расширялась, КЗ прибавил хода, обогнул разлапистую ель и… вылетев на поляну, уставился на деда Изю, сидящего у колодца. Немая сцена продлилась около десяти секунд. КЗ зло сплюнул и вновь упрямо направился по тропинке. Когда он, внимательно присматриваясь к каждому шагу, вышел на знакомую полянку седьмой раз, дед Изя уже ждал его у ограды с ковшиком воды. КЗ несколько мгновений вглядывался в бородатое лицо, ища признаки ехидства, – но взгляд старика выражал только жалость и терпение, – и жадно припал к ковшику. Напившись, он присел на жердь.
– Ладно, дед, твоя взяла, но имей в виду, если жив буду, ты мне кое-что должен будешь объяснить… Где Сыч-то?
– А вон. – Дед глянул куда-то в сторону его левого плеча. КЗ обернулся. У намозолившей ему глаза разлапистой ели стоял тот самый худой, носатый мужик в сапогах.
Сыч долго не рассусоливал. КЗ не успел опомниться, как дед Изя натянул ему на спину «сидор» и дружески подтолкнул в спину за ходко двинувшим по знакомой тропке Сычом. Переходя злополучный овражек, КЗ непроизвольно напрягся, но на той стороне никаких тропок больше не оказалось.
Они шли до вечера, а когда отгорела вечерняя заря, Сыч свернул в балку и, пройдя метров сто вдоль протекающего по дну ручейка, нырнул в какую-то щель. КЗ протиснулся за ним. Это оказалась сухая песчаная пещерка с ворохом сухих, невесомых палых листьев. Судя по всему, прошлогодних. После краткой трапезы, прошедшей, как и вся дорога, в полном молчании, Сыч как-то по-особенному провел ладонью над кучей листьев, и те, будто разнозаряженные металлические опилки, притянутые к противоположным полюсам, разделились на две вздыбленные, продолговатые кипы. Сыч, не теряя времени, растянулся на своей, листья взвились легким облачком, но тут же облепили Сыча с головы до пят, оставив открытым только лицо. Когда КЗ осторожно опустился на свое ложе, с ним произошла та же история. Устроившись поудобнее, КЗ повернулся к Сычу:
– Слушай, а этим вашим заморочкам, дрова, скажем, давить или вот такие петли, как я утром
