она не стала), а потом из «смотровой-2» вышла Аманда, тоже с тюбиками. Из левого кармана ее мешковатых джинсов выглядывали несколько сложенных рецептов.
– Я думаю, мы можем идти. – Аманда продолжала изображать надменную гранд-даму.
Лизи подумала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, даже с учетом того, что доктор относительно молод и у него много других пациентов, и оказалась права. Медсестра высунулась из «смотровой-1», как машинист из кабины паровоза, посмотрела на нее и Дарлу и спросила:
– Вы – сестры мисс Дебушер?
Лизи и Дарла кивнули. Виновны, ваша честь.
– Доктор хотел бы переговорить с одной из вас, – и она исчезла в смотровой, где продолжала рыдать девушка.
В другой части приемной оба молодых человека, от которых разило пивом, расхохотались, и Лизи подумала: Что уж там с ними не так, виновники аварии – не они. И действительно основное внимание копы уделяли бледному как мел юноше примерно того же возраста, что и девушка с кровью в волосах. Еще один молодой человек говорил по телефону-автомату. По мнению Лизи, рваная рана на щеке говорившего требовала швов. Третий ждал своей очереди, чтобы позвонить. Вроде бы целый и невредимый.
Ладони Аманды смазали беловатой мазью.
– Он сказал, что швы разойдутся, – объяснила она им почти что с гордостью. – И, как я понимаю, повязки не удержатся. Я должна постоянно накладывать эту мазь (бр-р-р, как воняет) на раны и делать ванночки трижды в день три дня подряд. Один рецепт на мазь, второй – на жидкость для ванночки. Он говорит, мне нужно как можно реже сжимать руки. Вещи брать только между пальцев, вот так. – Она показала на доисторическом номере еженедельника «Пипл», подхватила большим и указательным пальцами правой руки, приподняла, тут же бросила.
Появилась медсестра.
– Доктор Мансингер может вас принять. Одну или обеих. – Тон однозначно говорил о том, что времени у доктора мало. Лизи сидела с одной стороны Аманды, Дарла – с другой. Они переглянулись, чего Аманда и не заметила. Она с искренним интересом изучала других людей, набившихся в приемную.
– Иди, Лизи, – сказала Дарла. – Я останусь с ней.
Медсестра провела Лизи в «смотровую-2», а затем вернулась к плачущей девушке, так плотно сжав губы, что они практически исчезли. Лизи села на единственный стул, посмотрела на единственную в комнате картину: пушистый кокер-спаниель на поле нарциссов. Через несколько секунд (она знала, что ей пришлось бы ждать больше, если бы от нее не требовалось срочно избавиться) в смотровую торопливо вошел доктор Мансингер. Закрыл за собой дверь, отсекая всхлипывания малолетки, и пристроил костлявый зад на столе для осмотра пациентов.
– Я – Хол Мансингер, – представился он.
– Лиза Лэндон. – Она протянула руку, и доктор Мансингер быстро ее пожал.
– Я бы хотел получить гораздо больше информации о состоянии
