размышлений, – сказал Халфин и посмотрел затравленно на успешного финансиста. – Хочу обратить ваше внимание на второй том, здесь я расправился с Марксом.
– Вот как, – сказал Аттали.
– Спросите француза про казино, – шипел на ухо Бастрыкину майор Успенский, – спросите у француза, как добиться разрешения на игру.
– Он не по этой части, – шептал в ответ Бастрыкин.
– Что я, людей, по-твоему, не вижу? – шипел прокурор. – Я профессионал, шулера за версту чую.
– В третьем томе содержится анализ современности, – настаивал Александр Янович Халфин, – я зачитаю вам принципиальные страницы.
– Скажи ему, что я приглашаю на ужин, – шипел на ухо Бастрыкину прокурор. – Платить не надо, все за счет фирмы.
– Не приставай ты к банкиру с антисоветчиной, дай я ему двуглавого орла покажу, – шептал в другое ухо концептуалисту Шаркунов, художник-патриот.
– Благодарю вас, – сказал равнодушный француз и отошел.
– Европейцы не готовы использовать наше знание, – пояснил Халфин Бастрыкину.
Французский мыслитель-финансист пошел прочь, а русские интеллигенты глядели ему в спину.
– Еще пожалеет, – мрачно сказал прокурор Успенский, – знакомство с прокурором никому еще не вредило.
– Россия цивилизованному миру безразлична, – сказал концептуалист Бастрыкин.
– Он же еврей, – сказал художник-патриот Шаркунов. – Ты на него в профиль посмотри. Ему на русских плевать.
– Человек деньги заработал, – грустно сказал Халфин, – не будем его судить…
– Мог бы инсталляцию купить, если деньги есть, – сказал Бастрыкин.
– Французы жадные, – сказал художник-патриот. – У меня вот коптевские бандиты на сто тысяч товара взяли… Правда, деньги Базаров присвоил… а я на храм хотел пустить.
Интеллигенты расстроились: культурный диалог меж странами, который прежде лился полноводной рекой, – обмелел. Эх, раньше, бывало, скажешь: Маркс – чудовище, и на три часа разговоров хватит, а потом тебе чек выпишут. Жили как в раю, можно сказать, и обидно то, что этим раем мы были обязаны проклятому коммунизму. Пока бранили диктатуру – жилось недурно, а теперь что? Сказать, как выясняется, друг другу совсем нечего. Ну да, не любим тоталитаризм, а деньги любим. Это, конечно, здравый посыл для диалога – но дальше-то что?
– Надо было мадам Бенуа в делегацию включить, – сказал художник-патриот, – француз с французом всегда договорится… Ему, чувствую, отстегнуть бы надо…
– Он, допустим, у тебя инсталляцию купит, через банк перевод сделает, а ты ему наличными половину вернешь, – быстро сообразил прокурор.
– Мне еще Базарову две трети отдавать, – мрачно сказал патриот. – Плохая коммерция.
Ах, если бы просвещенному миру набраться базаровской мудрости! Если бы найти универсальный язык общения! Базаров закупил три тысячи игральных
