и горел подлесок, и страшной правдой обернулся большевистский лозунг «Из искры возгорится пламя». Горели крестьянские избы: согласно приказу командарма деревни жгли. За приказом № 130 командарм издал приказ № 171, еще того хлеще: человека, не назвавшего свое имя, расстреливать на месте без суда; семьи, укрывающие имущество бандитов, расстреливать на месте без суда; дома сжигать и разбирать. Крестьяне Тамбовской губернии не располагали специальным имуществом, каковое можно было бы хранить в потайном месте, а все их достояние сводилось к одежде и хозяйственной утвари – и приказ № 171 толковали произвольно. Расстрелов было много, даже в Москве испугались, взволнованный Рыков написал Троцкому, что это уже слишком, не перегнуть бы палку. Но деревни вытаптывали и дома сжигали, мужики уходили в леса, где артиллерия пройти не могла, а коннице было трудно проехать. Однако входили и в леса. В лесу подле села Туголуково (сожженного дотла) Дешков столкнулся с бывшим кавалеристом Валуевым, который накинул ему ремень на шею и стал душить, но Дешков изловчился и пырнул его саблей под ребро.
– Паны меня не зарезали, так свой русак зарезал, – захрипел Валуев, ползая в ногах у бывшего командира. – На своей земле умираю, на тамбовской.
Он хрипел и ел землю, а земля вместе с кровью толчками выходила обратно.
Бои с крестьянами затянулись: поди вымани мужичков из лесу – тогда командарм приказал стрелять химическими снарядами, пустить в глубь лесов отравляющие газы. Это был не такой действенный газ, как «Циклон Б», который чуть позже внедрили немцы для удушения евреев, и не такой могучий, как иприт, который разрешил применять Черчилль в Первую мировую войну, но и этого газа хватило. Впрочем, как говаривал упомянутый Черчилль, «я твердо выступаю за применение отравляющих веществ против нецивилизованных племен» – а кто бы назвал тамбовских крестьян цивилизованными? В районе озера Кипец красный командарм Тухачевский воспользовался той же логикой. В лесах мерли от газов, выходили на поляны, бунтовщиков вязали, кого расстреливали, кого отправляли в Сибирь. Провели перепись, за отказ назваться – расстрел на месте. Семью Валуевых – трех уцелевших братьев, мать, невесток, детей – затолкали в вагон, Григорий Дешков, по случайному совпадению, командовал отправкой эшелона, который увозил их в лагеря.
– Валуевы?
– Да, – крестьянин поднял на Григория Дешкова блеклые глаза, а женщины потянули к себе детей – прятать, если будут стрелять. – Деточек не трогайте.
– Проходи давай. Дай им шинель, детей укрыть, – велел Дешков ординарцу. Шинель, впрочем, не дали – не было лишней шинели.
Тем история с Тамбовским восстанием и закончилась. Сам Антонов скрылся, но ненадолго – его обнаружили в одной из деревень и убили в перестрелке.
Всего этого Сергей Дешков из рассказов отца не знал, отец говорил только то, что могло помочь воспитанию, боевой биографией не делился. И как прошел Украину на обмороженной ноге, не рассказывал, и как душил в Тухольском
