и дом твоей тёти, – хмыкнул таксист и посмотрел на меня как-то странно. – Точно здесь?
Я почти что задремал и встрепенулся, когда машина затормозила. Взволнованно огляделся. В солнечном свете улица выглядела куда менее зловещей, чем дождливым вечером, и я даже не сразу узнал места. Приглядевшись, наконец увидел уродливый чёрный росчерк, проходящий по телу одного из домов. Я радостно кивнул, сунул водителю деньги и выскочил из машины, прочь от навязчиво стучащей магнитолы.
Я сразу бросился к дому с крылом. Кровь зашумела в ушах, когда я остановился у подъезда. Мою грудь распирало какое-то необъяснимое чувство тревоги, смешанной с восторгом. Будто я обрёл что-то, что давно потерял, но не понимал, как сильно страдаю без этого.
Слегка подрагивающими руками я вытащил новенький телефон и нажал значок камеры. Снял сначала с расстояния, чтобы каждое перо вошло в кадр. Потом начал фотографировать по частям, отдельно щёлкал крупными планами детали. Подумал, что, наверное, странно выгляжу со стороны. Будто следователь, снимающий место преступления. Или маньяк с мутными мотивами. Даже останавливался и осматривался пару раз: не наблюдает ли кто-то за мной? Вдруг полицию вызовут, попробуй, объясни потом, что я тут делаю и какой у меня интерес.
Под тёплым сентябрьским солнцем я даже вспотел и снял ветровку, обвязал рукавами вокруг пояса. Делая снимки нарисованного крыла, я то радовался, то дрожал от странного, накатывающего волнами нетерпения. Сам над собой посмеялся: ну точно маньяк! Я немного подумал и сфотографировал ещё те места, где изображение будто проступало сквозь казённую краску, которой его пытались замазать.
Фотографий мне показалось мало. Я сунул телефон в карман джинсов и достал блокнот с карандашом. Наверное, я неправильно выразился. Восемьдесят с лишним фотографий одного единственного подъезда – это очень даже много, но мне всё равно чего-то не хватало. Не хватало уверенности в себе. После ночной мазни у меня поубавилось спеси. Хотелось вновь ощутить себя на что-то способным. Я не привык отступать, и если что-то не получилось с первого раза, то я буду бодаться до тех пор, пока не выйдет по-моему.
Я снова отошёл на несколько шагов и начал быстро водить карандашом по бумаге цвета яичной скорлупы, постоянно сверяясь с оригиналом и вымеряя карандашом пропорции. Вроде, выходило неплохо. Во всяком случае, несравненно лучше, чем ночью. Отдельно нарисовал несколько перьев, чтобы запомнить, как неизвестный уличный художник изобразил их фактуру и переливы света.
Закончив и ещё раз сравнив оригинал и мою интерпретацию, я немного успокоился. И тут же пожалел, что не могу войти внутрь и сделать фото тех рисунков, которые тянутся до второго этажа. Может, подождать, когда кто-нибудь выйдет? В тот раз ведь повезло.
Я сел прямо на землю и прислонился спиной к стене. Повернул голову набок и провёл пальцами по рисунку, повторяя очертания перьев. Краска лежала на кирпиче чуть выпукло, шершаво, я ощущал кончиками пальцев крошечные борозды от жёсткой кисти, которой художник наносил мазки. И
