перевернуть. Думаю, ты первый выкажешь ей пренебрежение, дико огрев по башке веслом. Или не так?
– Мы не в шлюпке.
– Вот это и есть главный секрет твоего отношения к людям – напяливание на себя лицемерных приличий, которые слетят при первой реальной опасности. Если я не боюсь дико посылать эти приличия в жопу в обычной жизни, а ты боишься, то не надо завидовать мне и пытаться порицать с мнимых гуманистических позиций, маскируя на самом деле свою ущербность.
– Да какую ущербность?!
– Стыд за постоянное лицемерие, от которого ты не можешь избавиться из страха стать парией.
– Конечно, куда нам до вас – патрициев. Все, Октавиан, брейк. А то перейду сейчас от этических дилемм к жесткому физическому воздействию, и посмотрим, кто станет ущербным, а кто нет.
– Готовность набить морду человеку, пригласившему тебя на халяву в номенклатурный пансионат, выдает в тебе натуру, стоящую выше условностей, и за это я тебя дико люблю. Мир!
Мартин чокнулся с Валерой остатками шампанского, выпил и величественно направился в парную. Валера стал сосредоточенно собирать в пакет пластмассовые стаканчики и прочий мусор, а Раздолбай, почувствовав, что в дружбе его новых приятелей образовалась трещина, решил не обременять их своим присутствием и заспешил в «компики». Расстались на том, что он устроит Валере и Мартину случайную встречу с компанией Миши и познакомит их с девушками.
На обратном пути Раздолбая сокрушала растерянность. Он ехал в гости к новым друзьям, чувствуя себя взрослым и наслаждаясь «своей» жизнью, а уезжал от них раздавленный чувством неопытности. Так ощущал бы себя жонглер, привыкший управляться с тремя шарами и вдруг взявший в руки пять мячей и два обруча. Раздолбай вынужден был признать, что не может общаться с новыми друзьями на равных – строить витиеватые фразы с мудреными терминами и цитатами, свободно говорить о девушках… А главное, он совершенно потерял ориентиры, что есть хорошо, а что плохо!
Дилеммы Мартина снова крутились у него в голове. Он не мог поверить, что новый приятель прав и доброе отношение людей друг к другу, которое Раздолбай всегда считал нормой, на самом деле всего лишь притворство, сохраняемое до поры до времени. Но даже сегодняшний опыт показывал, что это именно так. Ему казалось, что Валера относится к нему по-дружески, и на просьбу не посягать на Диану он ожидал простого товарищеского ответа: «Конечно, о чем речь!» Вместо этого Валера ехидно улыбнулся и сказал «поглядим». А что бы он сделал, если бы Раздолбай пытался залезть к нему в шлюпку? Потеснился бы, вспомнив дружбу, или врезал веслом? А сам Раздолбай, если бы сидел в такой шлюпке, смог бы ударить Валеру? Или протянул бы руку, чтобы перевернуться с ним вместе – утонуть, зато с чистой совестью?
Эти вопросы разрывали Раздолбаю голову. Он вдруг понял, что жил раньше в тепличном детском мирке с плакатиками «Айрон Мейден» на стенах, а теперь взрослая жизнь будет сталкивать его с разными людьми, и когда-то придется решать «этические дилеммы» не в сауне под шампанское, а на самом деле – по-настоящему делать
