растопырив пальцы, несла на каждой руке по две селедочницы.
Шура, подойдя к венскому стулу, развернула его к столу, повесила на спинку полотенце и тяжело села. Она-то и была невеста. Ленка Вавилон тем временем исчезла с Артуровых колен, как и не бывала. С прической у Шуры был непорядок – рано утром она сгоняла в парикмахерскую, где ей уложили такого барана, что Лиса рассердилась, долго кричала и велела немедленно вымыть голову: смыть кудри и лак заодно. Шура извела целую бутылку заграничного сестриного шампуня, и теперь ее волосы были чисты, как никогда в жизни, и распадались так, что никакими шпильками-заколками невозможно было собрать. Шура ежеминутно поправляла рыжеватые простые волосы, показывая потемневшие подмышки белого платья. Лицо Шуры было распарено, как из бани. Понятное дело – от плиты.
И снова раздался пронзительный, с металлическим отзвоном голос Лисы:
– Ну, наливайте! Наливайте! Артур, ну что расселся? Вставай, жених! Кто слово скажет? Сергей Борисович, вы у нас заглавный!
Невысокий узкокостный человек лет пятидесяти с виду, в очках, с лицом недовольным и собранным отмахнулся:
– Лиза, втянула всех в комедию, сама и отдувайся!
– Кто? Кто это? – встрепенулась Оля.
– Чернопятов. На нем много чего держится. Несгибаемый человек. Он лет с четырнадцати в лагерях, первый раз посадили, он еще школьником был. Потом про него расскажу.
Лиса недовольно махнула рукой:
– Ладно! Свадьба, в конце концов, моя! Мой муж на моей сестре женится.
Она сделала легкий жест сестре – мол, отойди-ка в сторонку. Шура встала, и Лиса вспрыгнула на освободившийся стул. Бог знает что было на ней наворочено: белая шелковая блузка, поверх которой нацеплен черный кружевной лифчик, короткие шорты выглядывали из-под блузки. Она шатко стояла на стуле, потому что слегка колебались ножки стула на мягкой и неровной земле, и высокие каблуки покачивались. Взлетали на легком ветерке пряди беспорядочных волос. Артур смотрел с вниманием, приготовившись ловить ораторшу. С другой стороны, растопырив руки, топталась Шура, озабоченная шаткостью положения. То есть Шура еще не предвидела, насколько оно шатко, это положение: вдруг обнаружилось, что Лиса вдребезги пьяна!
– Ну, ну, где же? Шампанского!
Лисе услужливо всунули в руку стакан, она подняла его и вскрикнула визгливо:
– Горь-ка-а!
Артур подхватил ее, она уцепилась за шею и стала его обцеловывать: в лысину, в щеку, в нос – пока не добралась до губ и не впилась в невозмутимого Короля.
– Любимого мужа замуж выдаю! За любимую сестру! Маша! Где моя племянница? Иди сюда, Машка! Я тебе папочку нарисовала!
Маша уже стояла возле матери, и вид у нее был – не до шуток!
Скандал не скандал, но назревало что-то тревожное.
Ольга смотрела во все глаза. Не заметила, как исчез Илья. Он появился через три минуты с полными руками шампуров, в сопровождении кострового парня.
Лиса выхватила шампур и сунула его Королю:
– Шура!
