мной уже не было бледно-голубого вечернего неба. Небо потемнело, и сквозь него проступили… даже не звезды, целые сферы, мягко сияющие где-то в неизмеримой высоте. Их было бесчисленное множество. И все они двигались. И все они издавали едва слышный, мелодичный, хрустальный перезвон.
«Я брежу, – растерянно подумала я. – У меня галлюцинации. Может, у него лезвие ножа было чем-то таким смазано… или это от недостатка кислорода».
Дышать и вправду стало трудно. Поле, напряжение которого я ощущала как тысячи протянутых сквозь меня нитей, стало скручиваться, растягиваться, изгибаться – словом, делало все, чтобы меня стошнило прямо тут же. Лабиринт показался мне огромной штопкой, сшивающей вместе пространство и время, а заодно пришпиливающей к ним и меня.
Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не упасть на колени и не вывернуться наизнанку. Мгла сгустилась вокруг, я уже не видела ничего, кроме нескольких камней впереди и нескольких камней позади. Стоять на месте было невыносимо. Лучше уж идти… Мне показалось, что так будет правильно. Как будто лабиринт сам подталкивал меня. И я пошла вперед, кое-как переставляя ноги.
До конца линии, поворот, обратно по тропинке более длинной, опять поворот, потом – по более короткой… Кровь стучала в ушах. Мгла сжималась вокруг все плотнее. Я была слишком занята тем, чтобы не упасть, и не считала ряды, поэтому кончились они неожиданно. Я остановилась в центре лабиринта, на круглой площадке внутри маленького каменного кольца. Вихрь не исчез – он словно уплотнился, обрел материальность и при внимательном рассмотрении внезапно оказался стеной, плотно сложенной из темных гладких камней. Я почувствовала, как тошнота медленно отступает. Гул в ушах затих, и я услышала тишину, свист ветра, далекий металлический стук, словно кто-то работал молотком. Где-то вдалеке перелаивались собаки. Небо было усыпано тысячами звезд, а ближе к зениту серебряной монеткой лежала полная луна. Но и луна, и ночное небо отделены были от меня частой сеткой из колючей проволоки – откуда-то снаружи на нее падал красноватый отсвет, делая ее заметной. Воздух пах печным дымом, мазутом и чем-то неуловимо горьким, незнакомым. А еще было холодно.
Что, к лешему, происходит? Где я?
– Майк!.. – слабо позвала я, но никто не ответил.
Я машинально взглянула под ноги – трава исчезла, сменилась мелким гравием. Я потрясла головой. Нет, это уж слишком… Что обычно делают в таких случаях в кино? Рыдают? Зовут на помощь? Бьются головой о стену? Я ущипнула себя за локоть – больно! Но это еще не означало, что я по-прежнему в здравом уме.
Где-то близко раздался шорох – словно кто-то крался за стеной.
– Майк?.. – снова позвала я и тут же об этом пожалела. Если уж в первый раз никто не откликнулся, вряд ли откликнется во второй. А еще было совершенно ясно, что Майка тут нет.
Шорох повторился. Почему-то дольше гадать о том, что происходит, мне не хотелось – хотелось бежать, как можно скорее и как можно дальше. Я сделала шаг и осторожно
