вот что случайно попало на пленку. – Я жму кнопку воспроизведения. – А Хрущев сегодня в полдень летит в Свердловск.
Генерал слушает молча. Не ругается, ничего не спрашивает. Взгляд застыл, рука с силой сминает так и не зажженную сигарету. Запись заканчивается, я выключаю «Филипс». Мезенцев бросает быстрый взгляд на наручные часы.
– КТО ЕЩЕ ЗНАЕТ О ПЛЕНКЕ?!
Генерал с ходу ухватил главное.
– Аджубей. – Я повесил голову, тяжело вздохнул. – Первым делом пошел к нему. А у него… в общем, случился сердечный приступ. В больницу увезли.
– Слушали у него в кабинете?
– Да.
– Вы мудаки! И ты, и он.
– Зачем же так грубо?!
– Потому что кабинет Аджубея прослушивается! – Мезенцев бросил еще один взгляд на часы, что-то быстро подсчитал в уме, шевеля губами. – Значит, Захаров уже знает. Кабинет выведен «на кнопку», о таком ему сразу же сообщают. И хоть запись неважного качества, нам нужно готовиться к худшему.
Он швырнул смятую сигарету в пепельницу, открыл сейф. Достал вороненый «ТТ».
– Стрелял из такого в части?
– Да… – промямлил я. Черт, как все обернулось-то…
Взял пистолет, выщелкнул магазин. Он полный. Передернул затвор. Мезенцев вооружился таким же черным «ТТ».
– Аджубей сказал, что, поскольку Хрущев в полдень вылетает из Внуково, заговорщики…
– Рот закрой. Вы с Аджубеем уже нас всех закопали на три метра под землю.
– Нас? Вы с нами?
Генерал, не отвечая, берет трубку белого телефона с гербом.
– Павел Евсеевич? Доброе утро, Мезенцев. Звоню сообщить, что, в связи с осложнением оперативной обстановки в Москве, объявлена повышенная боеготовность по всем подразделениям… Да, и для вас в первую очередь. Поднимайте первый и второй полк в ружье, сажайте на «Уралы» и бэтээры и ждите приказа. Вам позвонит лично Никита Сергеевич и поставит задачу. Не отходите, пожалуйста, от вертушки. Да, личному составу пока можно сообщить об учениях.
– Я ничего не знаю. Но догадываюсь.
– Павел Евсеевич! Ладно, но только вам. Действуем по плану «Альфа-прим». Да, все так серьезно. Почему не Захаров звонит? Он экстренное совещание со всеми нашими службами проводит. Вы же знаете, какая у нас чехарда началась в связи с отстранением Семичастного. Я и сам только в курс дела вхожу. Все. Отбой.
Мезенцев смотрит на меня тяжелым взглядом, и я спрашиваю:
– Вы подняли в ружье дивизию Дзержинского?!
– Если бы ее не поднял я, то это сделал бы Захаров. И Семичастный – я его видел в здании с утра. И тогда они выполняли бы их приказание.
Да… Дела. Дивизия Дзержинского – это не армейцы, подчиняются напрямую КГБ. Базируются под Балашихой, им быстрым ходом сорок минут до Кремля. Что я устроил?! Так гражданские войны и начинаются.
Я осторожно кашлянул.
– Э… и что дальше?
– А вот что, –
