Та сторона финансового мира, которая занималась долгами, по тем или иным причинам все еще ориентировалась на человеческий фактор. Люди напрямую общались друг с другом по телефонам либо через системы мгновенного обмена сообщениями. То был капитализм, движущийся на той скорости, на которой язык поворачивается и руки печатают. Так получилось потому, что у компаний комплексные и разносторонние долги. У организаций наподобие General Motors сотни, если не тысячи, долгов разного типа, и все они плавают по мировым биржам. Вкратце они не относятся к той категории, которую экономисты именуют «взаимозаменяемые», – то есть их нельзя поменять друг на друга так, как это можно провернуть с четвертьдюймовыми отвертками или пробками от бутылок.
Кредитные деривативы, впрочем, это нечто иное. Именно в них и заключается защита General Motors от дефолта – гарантия того, что это ясное и единовременное событие не осуществится. Единственное, что отличается (и то в рамках стандартизированных временных промежутков), – это то, на какой срок рассчитан полис – например, три месяца или три года. Развивая автомобильную аналогию: когда страховая компания страхует ваш автомобиль, она не учитывает бесконечное множество комбинаций, особенностей конструкции, расцветок, ободов колес, произведенных после покупки модификаций и болтающихся на зеркале ароматизаторов воздуха. Ей достаточно знать марку, модель, год выпуска и местонахождение средства передвижения, а также стоимость застрахованного. И это все. Если посчитать, существует только несколько сотен типов автомобильных страховок – то же самое с кредитно-дефолтными свопами.
Так почему бы не торговать кредитно-дефолтными свопами на биржах так же, как мы это делаем с акциями Google? Этот вопрос был поднят в 2008 году, когда финансовый мир просто полыхал. В профессиональном сообществе пошли слухи, будто правительство воспользуется кризисом, чтобы отрегулировать наш рынок, функционирующий в стиле Дикого Запада. В Goldman ненадолго решили перехватить инициативу и путем саморегуляции переориентироваться на биржевые рынки. Потом от этой затеи отказались по той же причине, которую в дальнейшем я буду наблюдать в Facebook: у игрока с хорошей репутацией на рынке, где доминируют несколько компаний, с тотальной информационной асимметрией и возможностью устанавливать (а не просто принимать) цены, на рынке есть немного стимулов для повышения прозрачности. Спрэд спроса и предложения – то есть разница в цене Goldman при покупке или продаже одной и той же вещи – был слишком огромным в случае с кредитными деривативами. В Goldman делали состояния, передавая лист бумаги из левой руки в собственную правую, – от того, кто продавал риск, к тому, кто его покупал. Хоть торговля на бирже и могла увеличить общий объем торговли, а значит, и прибыли, прозрачность могла бы нанести урон тому привилегированному видению рынков, что было у Goldman. Началась бы конкуренция со стороны молодых выскочек, не говоря уже о финансовом контроле. Даже несмотря на то, что открытый
