подругой Машей почитать в газетах, что пишут о нем, о князе. Напротив них сидел Саша Тугенгерц, получивший недавно хорошую должность в русском консульстве. Но пока еще не был Саша представлен консулу.
Сидел здесь и Йосеф Агронович. Он все еще был одет, как все остальные наши товарищи в поселениях. В истрепанном платье, и в старых сандалиях на ногах, и в рваной соломенной шляпе на голове, хотя лето уже прошло и приближались дождливые дни. И не держал он в руке кожаный портфель, как другие посетители, а карманы служили ему вместилищем для комплекта «Хапоэль Хацаир».
Увидел его Сильман и рассказал ему, что он готовит газету к Пуриму. Посмотрел на него Агронович искоса и усмехнулся. Внезапно исчезла усмешка из его глаз и морщины на его лбу залила беспредельная грусть. Сказал Агронович Сильману: «Пуримскую газету ты хочешь выпустить? Вызвать смех и потеху шутками, которые ты выдумываешь? Но, просто, если ты хочешь послушать мой совет, опиши то, что делается в Эрец, все, как оно есть, без прикрас, и я ручаюсь тебе, этим ты рассмешишь сильнее, чем любой юморист в мире, только вот нам от смеха такого тошно. – И тут же напомнил ему Агронович то, что уже сделано, и то, что собираются здесь сделать, и одно смехотворнее другого. – Смешнее своих деяний – их творцы, воображающие, будто весь ишув стоит на них. И даже если каждый день – Пурим и ты выпускаешь каждый день шутовской листок, ты не успеешь поведать обо всем. А может, и не пристало пуримской газете брать материал из обыденности? Ведь то, что до боли смешно в наших глазах, используется в галуте в целях пропаганды». Взглянул Сильман на Агроновича, на его печальное лицо, и рассмеялся, потому что лучше смеяться, чем горевать. Взглянул на него Агронович и поразился: плакать надо, а не смеяться.
Были в клубе и другие посетители. Печатники и строители, разнорабочие, безработные, ищущие работу, рабочие, оставившие свою работу из-за болезни и служащие в качестве секретарей, один – в компании, название которой является аббревиатурой слов «Вернись, Израиль, в страну отцов», другой – в компании, которая намеревается в будущем построить новый жилой квартал в Яффе. Весь клуб состоит из двух комнат, одна комната служит столовой, другая – читальней, но никто не пытается читать в комнате, предназначенной для чтения, а есть и пить в комнате, предназначенной для еды и питья. Но тот – ест и читает, а этот – читает и пьет. Тот – входит, а этот – выходит. Тот – член «Хапоэль Хацаир», а этот – член «Поалей Цион». Забылся уже скандал в Пурим, когда вспыхнувшая здесь ссора выплеснулась на улицу и правитель Яффы получил тогда разрешение от русского консула прислать полицейских, турецких арабов, для наведения порядка, и тогда были ранены тринадцать евреев.
Вошел Фалк Шпальталдер и сразу же заказал себе две порции котлет и буханку хлеба. Но хотя он был голоден как собака, буфетчица, Ципа Шоши, не обратила на него внимания, потому что в это время она обслуживала Чернипольского, исходившего своими собственными ногами не одну страну. Люди привыкли
