постелях горожанами, и при этом не останется ни малейшего намека на личность злодея, который это совершил. Похоже, не найдено никаких следов убийцы, и на данный момент улики также отсутствуют».
Я потерла виски. Я не слышала об этом убийстве, хотя, если не ошибаюсь, начало августа у нас в доме выдалось необычным. Брат был занят изучением права, а отец пребывал в особенно угрюмом настроении. Я считала причиной частых отлучек брата возрастающую тревожность отца, а также думала, что отец обеспокоен приближением моего семнадцатого дня рождения. Каждое утро он забирал газеты и сжигал прежде, чем я успевала их прочесть.
Теперь я знала почему. Не из-за безумия, а от страха. Я перевернула страницу дневника и молча прочитала цитату, вырезанную из статьи.
«Этот человек должен быть настоящим дикарем, если он нанес таким способом огромное множество ран беззащитной женщине». Это сказал Джордж Коллье, заместитель окружного коронера.
Ниже лихорадочным почерком Натаниэля был нацарапан отрывок из «Франкенштейна», нашего любимого готического романа.
«Если бы наши чувства ограничивались голодом, жаждой и похотью, мы были бы почти свободны; а сейчас мы подвластны каждому дуновению ветра, каждому случайному слову или воспоминанию, которое это слово в нас вызывает.[5]
Мы спим – расстроен сновиденьем сон.
Встаем – мелькнувшей мыслью день отравлен.
Веселье, плач, надежда, смех и стон —
Что постоянно в мире? Кто избавлен
От вечных смен? – Для них свободен путь.
Ни радость, ни печаль не знают плена.
И день вчерашний завтра не вернуть.
Изменчивость – одна лишь неизменна[6]».
Я так часто читала эту книгу холодными октябрьскими вечерами, что почти сразу вспомнила этот момент. Доктор Виктор Франкенштейн путешествует по стране снега и льда в поисках своего монстра. Перед встречей с творением, столь ненавидимым им, он намекает, что природа может исцелить человеческую душу. Брат воображал себя доктором Виктором Франкенштейном?
Основываясь на предыдущих отрывках, которые он подчеркнул много месяцев назад, я всегда думала, что он считает себя монстром. Хотя как я могу утверждать, что знала его? Насколько хорошо любой из нас на самом деле знает другого? Секреты ценнее бриллиантов и валюты. А мой брат был ими богат.
Я нашла перо и принялась писать свои лихорадочные заметки на чистой странице, добавляя даты и теории, которые казались такими же безумными и дикими, как монстр Франкенштейна. Наверное, я сама становлюсь сумасшедшей и необузданной.
Я уловила движение за секунду до того, как Томас опустился передо мной на колени с непривычно доброжелательным выражением лица. На мгновение мне подумалось: как я выгляжу в его глазах? Такой же буйной, какой себя ощущаю? Мое сердце колотилось быстро, как у кролика, но инстинкты никуда не делись – мне хотелось крови. Томас дотронулся
Здесь и далее «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли цитируется в переводе З. А. Александровой.
Перси Биши Шелли, перевод В. В. Левика.
