как и многие клирики Храма, важные люди из Касагранды тоже пожаловали сюда и даже бесстрастное лицо Командора Тайного Ордена, Мастера Брандта мелькнуло в толпе, что говорило о явной чрезвычайности, казалось бы, рядового происшествия.
Для сильных мира сего труп Валаама стал концом красивой легенды о божественной сути проповедника, и даже в глазах Апостолов читалось явное облегчение. Иметь дело с человеком всё же проще чем с Божеством. Апостолы не без содействия Командора, фактически второго человека в королевстве, стояли внутри кольца стражи; Фейга хотела пройти к ним, стражники её не пустили, но Авессалом, один из Апостолов попросил за неё стоявших тут же клириков и девочку пропустили.
Остановившись в нескольких футах от тела она, не сдерживая слёз, смотрела на того, кого любила, пожалуй, больше отца и за кого готова была пожертвовать не только жизнью, но и душой. После долгого пребывания в воде различить черты лица сделалось невозможно, стало трудно понять кто перед нею вообще – старик или юноша. Кожа на теле полопалась и свисала с обглоданных водными тварями костей. Некогда добротная одежда за долгое время превратилась в лохмотья. Мочевой пузырь раздулся, выпирая сквозь чудом сохранившуюся на животе кожу и остатки мышц. Казалось, утопленник стал даже меньше ростом, но это возможно, оттого что тело практически превратилось в скелет.
Валаам при жизни значил для Фейги очень много и теперь желая воздать должное, этому удивительному человеку она вдруг опустилась рядом с ним на колени, пытаясь разглядеть знакомые черты. Сердце её молчало, возможно, она была слишком опустошена внезапным известием, к которому была в душе давно готова, и всё же надежда на чудесное спасение не оставляла её. Но вот теперь всё было кончено.
Взяв в руки пальцы ладони, она, закрыв глаза, чтобы не видеть на половину сгнившего зловонного трупа пыталась почувствовать хоть что-то, уловить какой-то не заметный другим знак, ведь Целитель любил её словно свою дочь. Внезапное озарение заставило её сердце неистово биться, и ещё не веря себе, она смотрела на лежащего перед нею мертвеца. Встав с мокрого песка, она молча прошла сквозь цепь воинов и, не сдерживая слёз, пошла прочь, под жалостливые и злобные взгляды стоявших на берегу людей. Фейга снова плакала, но уже не от горя, а от радости переполнявшей её, как озеро переполняет весной свои берега. Не счастье, лишь облегчение нечаянно навестило душу девочки, ведь там, у трупа бедняги, лежащего на берегу реки, на левой руке было шесть пальцев.
***
Когда Фейга вернулась уже в кромешной тьме, испечённые пироги давно вынули, и они почти остыв, стояли на столе в ожидании ужина, который отложили до её возвращения. В трапезной Бальтазара стоял стол, где он обычно принимал пищу вместе с писцами, помогавшими ему в создании библиотеки. Глядя на загадочное лицо девочки он ничего не сказал, пригласив всех к столу, и лишь потом спросил её, когда они остались вдвоём:
– Как я понимаю, ты не веришь, что это Валаам.
– Я не знаю кто это, но точно не Целитель.
– Об
