плюшевая собачка.
– Посмотрим, что за Аркона такая, – сказала девочка плюшевому другу, поудобнее устраивая его в рюкзаке. – Забавно, если там и вправду прямая линия с богами. Звонишь какому-нибудь богу на мобильник и говоришь ему все, что тебя не устраивает.
Щенок не ответил, глядя на Динку разноцветными пуговичными глазками. Была у него такая особенность – один глаз из светло-коричневой пуговицы, другой из черной. Когда Динка заметила это, после того как Щенок был вручен ей в качестве дополнения к плейстейшену, мама порывалась отнести игрушку обратно в магазин. Девочка ее остановила, но не потому, что сразу привязалась к смешному и немного ущербному существу, скорее из равнодушия. Игрушка не произвела на нее никакого впечатления и некоторое время пылилась на полке.
– Ты меня не любишь, гав-гав? – спрашивала мама за собачку дурашливым голосом. – Я такая хорошая, умная собачка! Правда? Гав-гав!
Динка, поднимая взгляд от очередной игры, смотрела на это представление со сдержанной снисходительностью.
– Мам, – не выдерживая, напоминала она наконец, – я уже большая.
В тот день, когда произошла авария, собачка оказалась в салоне машины случайно. Вернее, благодаря особенности своей конструкции – большому мягкому брюшку. Оно послужил подушечкой в Динкиной сумке при перевозке хрупких деталей.
Уже потом, в больнице, девочка, глядя на игрушку, вдруг с пугающей ясностью осознала: этот щенок – единственное, что связывает ее с прошлой жизнью. Именно он дает ей силы открывать глаза, потом вставать, есть безвкусное больничное пюре, выполняя строжайшее предписание врачей. Именно он давал ей силы жить.
У щенка не было имени. Сначала Динка не считала его достойным этой чести, вернее, она даже не задумывалась о необходимости дать имя, затем стало уже слишком поздно. В общем, он так и остался Щенком.
В последний день перед выездом Динка заглянула в кабинет к Евгению Михайловичу.
– Входи, – директор улыбнулся и сделал приглашающий жест.
– Я бы хотела отлучиться из школы. Ненадолго… – попросила она.
– И куда же? Наверное, по магазинам? Всякие сарафаны-купальники? Все-таки на море едете. – Он понимающе подмигнул.
– Нет, – девочка покачала головой. – Хочу побывать на могиле. Можно?
Евгений Михайлович сразу стал очень серьезным.
– Конечно. Давай отвезу тебя. – Он встал из-за стола и потянулся за пиджаком на спинке стула.
– Вы же заняты. Я бы сама… – Динка наклонила голову набок, искоса поглядывая на директора.
– И не думай, – отрезал тот. – Вы – моя самая главная забота. Едем.
Старый уголок кладбища был зелен и неплохо ухожен. Ровная трава, благонравные кустики, высаженные рядком деревья… Могильная плита с именами Динкиных родителей – чистая, гладкая, холодная даже в самый солнечный день.
Динка помнила, как директор привел ее к могиле впервые. Это случилось
