свое удивление довольно спорным утверждением, мне пришлось ей открыть главную мужскую тайну:
– Чем больше узнаешь женщин, тем меньше их знаешь…
– Ну и нашла что-нибудь? – спросил я.
– Вообще-то нашла. Только у меня денег нет. Одолжи двести, – я так и не понял – это был завуалированный вопрос или откровенное указание к действию. И потому ответил:
– На, – сказал я, чувствуя, что она легко заявляет свои права на все подряд.
Возможно, женщинам давно уже так же глупо говорить о своем бесправии, как мужчинам – о своих правах…
– А художники, вообще, много получают? – спросила Маринка, глядя на деньги, полученные от меня.
– Хватает…
…Чтобы обмыть гонорар…
– Хороший ты, Петя, человек. И денег тебе хватает. А у меня их никогда нет. Если бы я не была влюблена в Каверина, я бы обязательно в тебя влюбилась. Только Каверин влюблен в жену генерала, а ты – в журналистку Анастасию.
Я не удивился ее осведомленности, хотя и несколько искаженной.
Так, как все мы бродим по одному полю, то все про всех говорят, и все про всех слушают.
О самой Маринке я слышал и то, что она не способна понять главного и вообще не умеет жить. То, что она отлично умеет делать и то, и другое, мне тоже приходилось слышать.
А однажды мне сказали:
– Маринка очень красивая, и просто претворяется, что глупая.
– Это не тоска, – ответил я, – Тоска, когда кто-то притворяется, что он умный.
– Почему?
– Потому, что для того, чтобы притвориться глупым – нужно море ума.
А для глупости и моря мало…
Потом я убедился в том, что Маринка не только красивая, но и умная, на столько, что может убедить любым способом. Просто ее ум доказывал преимущества разума, а красота – бессмысленность этих преимуществ…
– …Может, – спросил я, чтобы как-то остановить мыслеизлияния Маринки, – Может тебе денег одолжить?
– Зачем? – удивилась она.
– Ну, если ты такая бедная…
– Петя, я не бедная, – перебила меня Маринка, – . Бедные те, кто думает, что деньги могут решить все проблемы…
– …Кстати, был со мной недавно такой случай: иду я как-то, никого не трогаю. Идей нет, денег, как ты уже догадался, тоже, – Маринка рассказывала толи мне не, толи самой себе:
– Смотрю, у Каверина окна настежь.
Ну, я и зашла.
Каверин обрадовался, и набросился на меня без всяких разговоров, будто я ему не любовница, а жена.
Когда я уходила, он подарил мне картину.
Пришла домой, говорю мужу: «Вот картину купила. Нужно Светке деньги отдать…»
Муж обрадовался, и набросился на меня без всяких разговоров, будто я ему не жена, а любовница.
А потом говорит: «Вот тебе деньги. И поблагодари Светку…»
Так и получилось. Ничего не было, а вышло,
